К вечеру у нее наконец сдали нервы. Она вышла на середину гримерной и воскликнула, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Что же это происходит, девочки? Ну почему вы так со мной?!

Что-то в ее голосе показалось мне знакомым. Где я могла его слышать? Наверное, померещилось.

– А ты сама не понимаешь? – насмешливо промурлыкала Николь.

– Нет, – честно призналась девушка.

Мы с Лизкой переглянулись. Я пожала плечами. Чего только на свете не бывает – проплаченная участница оказалась какой-то блаженной.

– И не надо тут косить под святошу, – резко сказала Николь, – раз уж приперлась, играй свою роль до конца. И не жди, что с тобой тут будут лясы точить.

– Но почему именно сегодня? – Подбородок бледной красавицы предательски задрожал. Она была совсем юной, лет пятнадцать, не больше.

– Что ты имеешь в виду? – холодно спросила Николь.

– Почему вчера все было хорошо, и ты, Николь, даже одалживала у меня расческу. А сегодня все как с цепи сорвались. Почему я?!

На обычно бесстрастном лице Снежной королевы появилось выражение замешательства. И только в тот момент я поняла, что новенькая красавица на самом деле вовсе не является новенькой.

Да это же Тамара!

Длиннокосая замкнутая молчунья, которую вчера заставили подстричься. Она ушла из салона красоты первой, ею занимался лично Птицын за закрытой дверью, и никто из нас не видел результата фантазии маэстро.

Видимо, внезапная догадка осенила не только меня. Все девушки столпились вокруг преобразившейся Тамары. На их лицах зажглись приветливые улыбки. Тамара, с которой полдня никто не хотел общаться, вдруг стала объектом всеобщего дружелюбия. Всем хотелось провести ладонью по непривычно колючему ежику ее волос.

Мнения разделились. Одни девушки ревниво заявили, что Птицын намеренно изуродовал Томку перед конкурсом. Другие (в том числе и я) восхищались ее новым образом и говорили, что королева всех лысых Шиннед О’Коннор по сравнению с ней выглядит просто страшилищем.

Но время шло, наступил вечер, и о Томке забыли. В семь часов в зале появились первые гости. Мы наблюдали за ними из-за кулис. Все они словно прилетели с другой планеты – были дорого одеты и небрежным тоном заказывали стодолларовый коньяк. Мне стало не по себе – все эти люди заплатили деньги специально для того, чтобы посмотреть, как я, тощая Настя Николаева с нулевым размером груди, буду разгуливать по подиуму, меняя наряды. Зато Лизка была в восторге.

– Это то, что мне надо! – призналась она. – Чтобы все смотрели на меня и восхищались!

В наш разговор тут же вмешалась Николь – куда же без нее.

– Откуда ты знаешь, что они будут восхищаться? – усмехнулась она. – Может быть, наоборот. Ты идешь по подиуму, а они сидят и думают: такая страшная, а туда же – в модели.

– Не сомневаюсь, что про тебя они будут думать именно так, – огрызнулась Лизка.

Тяжелая бархатная портьера отделяла гримерную от зрительного зала. Вяло прислушиваясь к ссоре Николь и Лизки, я сквозь щель в занавеске продолжала наблюдать за публикой. И вдруг…

Нет, я глазам своим сначала не поверила, но это было именно так – за одним из ближайших к сцене столиков я увидела Данилу! Старшего Лизкиного брата и моего первого мужчину, исчезнувшего из моей жизни беспардонно и, похоже, насовсем. Сердце сжалось в крохотный комочек, руки похолодели. Вот уж не думала, что мое тело так бурно отреагирует на случайную встречу.

В тот вечер Данила был хорош, как романтический киногерой. На нем был серый костюм, стильно дополненный нежно-сиреневыми галстуком и выглядывающим из кармана треугольным платком. Волосы немного отросли, он причесывал их на косой пробор.

Но что он здесь делает? Многие девушки хотели пригласить на конкурс родителей и друзей, но Лена Штиль безапелляционно заявила: никаких лишних людей. Исключений не будет ни для кого.

И как же Лизке, спрашивается, удалось протащить в зал своего брата? И почему она ничего не рассказала мне?

– Видишь того мужчину в сером костюме? – прошелестел сзади тихий голос.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела Тамару, которая тоже с любопытством наблюдала за зрителями. Она явно говорила о Даниле.

– Ну, – кивнула я, – я даже с ним знакома. Это Лизкин брат.

– Да? – удивилась Тома. – Не знала. Вообще-то у него небольшое модельное агентство в Волгограде. Я ведь оттуда родом.

– Лизка тоже, – потрясенно пробормотала я, – нет, ты что-то путаешь. Он компьютерщик!

– Он такой же компьютерщик, как я балерина, – ангельски улыбнулась Тома, – впрочем, может, по совместительству и работает компами…

– А ты уверена?

– На все сто. Город не такой большой, все, кто заняты в модельном бизнесе, знают друг друга.

– Но…

– Идем, Лена зовет. Нам пора.

Под звуки фанфар мы друг за другом вышли на сцену, на нас были одинаковые вечерние платья из темного шелка и туфли на высоченных каблуках. Искоса я посматривала на Лизку, но та не обращала на меня никакого внимания – она явно работала на публику. Она широко улыбалась зрительному залу, весь ее вид словно кричал, умолял: выберите меня, меня, меня!

Оказавшись на сцене, я растерялась. Свет софитов был таким ярким, что я не видела зрительских лиц. Я не могла понять, смотрит ли на меня Данила, нравлюсь ли я ему в этом платье, улыбается ли он. Машинально, шаг за шагом, я шла вперед, стараясь не отставать от других девушек. Вот ведущий выкрикнул в микрофон мое имя, и я уже в гордом одиночестве прошествовала к краю подиума, чтобы дать жюри возможность меня рассмотреть. Сама же я напряженно всматривалась в темное пространство зала, а точнее – в то место, где, по моему предположению, должен был сидеть Данила. И не видела ничего. В какой-то момент я поймала себя на том, что стою на краю подиума, нахмурившись, позабыв об улыбке, и кто-то шепчет мне в спину: «Настя, назад!» И только тогда я, опомнившись, улыбнулась и, сгорая от стыда, отправилась в обратный путь.

Мне было понятно, что я сама организовала себе полный провал. Все кончено, и лазоревого платья мне не видать.

– Настя, что с тобой происходит? – кричала на меня обычно уравновешенная Лена Штиль. – Соберись! Немедленно сконцентрируйся, ты же была нашей главной ставкой.

Мой слух резануло слово «была».

– Теперь-то зачем стараться? – криво усмехнулась я.

Горечь провала застала меня врасплох и даже заставила забыть о Даниле. Конечно, я на всякий случай готовила себя к неудаче, но не ожидала, что она подстережет меня на первом же выходе.

– Еще не все потеряно, – подбодрила меня Лена, – между прочим, председателю жюри понравились твои фотографии. Выход в купальниках очень важен. Переодевайся быстрее, ну же!