и она дальнейшему обсуждению не подлежит. Никогда! Запомните, никогда!

— Мне как доктору интересно об этом послушать.

— Никогда! Вам как доктору необходимо интересоваться моим настоящим состоянием, а не тем, маялась ли я в девичестве тягостными запорами или бегала на перегонки с ветром, страдая расстройством желудка.

— Потом вы жили с ним долго, бурно и счастливо? — спросил я.

— Потом, общаясь со своими подругами, я поняла, что были варианты значительно хуже, — с нескрываемым удовольствием сказала она.

— Никогда не понять глубину женского снисхождения и всепрощения…

— Ступайте, я устала, понадобится — позвоню.

И наступили мрачные дни, когда постоянно светит солнце.

К сожалению, двери закрываются.

Люди хандрят

Отрешенно двери открываются.

Ипохондрия — это нетерпение в получении болезни.

Тяжёлый бензиновый запах улицы. Тяжёлый винно-пивной запах подъезда с яркой доминантой мочи.

О, род людской, сколько можно, прикрываясь темнотой брызгать мочой и другими выделениями души!

Слушал, соглашался, кивал головой, написал, разъяснил, затем забрал причитающийся мне гонорар и ушёл.

Бывает неинтересно. Бывает рутина, бывает — всё знаешь и умеешь, и всё получается. Иногда наоборот, сказать нечего и улыбнуться проблематично. Бывает всё, я ничего не увидел и ничего не узнал, ухожу и не догадываюсь, что подобное бывает, а, впрочем, об этом думать не стоит.

На течение любой болезни в равной степени влияют и наши взлёты, и наши падения.

Всегда хочется бежать к нашим страданиям, потому что к здоровью не стремимся.

Если тебя в жизни что-то не устраивает, посмотри на свои ноги, куда они тебя привели, и на свою голову, где она была во время этого перехода. А в свободное время подумай, причем здесь голова и ноги твои, и больные мышцы, сухожилия, коленки и голеностопы.

Клей есть? Это как губная помада, только в первом случае — чтобы губы не смыкались, а здесь, наоборот.

Вернулся к себе, надел халат. Можно начинать.

Вошла женщина, она никогда не имела любви. В ней было все: и лень души, и страсть болезни.

Здоровые люди в её жизни закончились.

Кабинет наполнился холодом и равнодушием. На все вопросы она отвечала тихо, монотонно, многословно и длительно описывая собственные переживания. И все слова её были голыми, не покрытыми ни честностью, ни любовью, ни теплом, ни искренностью.

Я молчал, потому что не ведал, что сказать. Серьезной болезни я не видел и не чувствовал, я не мог её достать. Я дергал болезнь за хвост, но у меня ничего не получалось. Страдания, как все живые существа, часто бурно спариваются между собой и после этого, как правило, устанавливается кратковременный штиль. Она жила всю жизнь одна, и болезнь у неё была тихая. Она никому не мешала, её никто не замечал. Она называлась одиночество. Потом она задавала множество вопросов по поводу состояния своего здоровья и тяжело вздыхала или раздражённо улыбались, если мои ответы не подтверждали мнение о ёё тяжёлых недугах. Она ссылалась на последние открытия в области медицины и раздражалась еще больше, если я говорил, что ни о чем подобном не слышал. Я предложил ей раздеться для осмотра. Ее тело остро пахло зимой. Я устроил ему допрос с пристрастием. Оно молчало, только покрылось гусиной кожей. Я посмотрел на её соски и невольно подумал, что за всё время своего существования они смогли познать губы только взрослого мужчины.

Одевалась так же вяло, как и раздевалась. Потом она вспомнила, что забыла бюстгальтер на кресле, засунула его в сумочку, затем достала снова, не отворачиваясь от меня, обнажила груди, застегнула бюстгальтер, повернула его в должное состояние, поправила бретельки, присела в кресло.

Попросила сделать дополнительную выписку из амбулаторной карты, обязательно заверенную всеми подобающими печатями. Не сказала, зачем ей это понадобилось, а я не спросил, просто был рад написать несколько слов, ни с кем не вступая в глупые дискуссии.

Научиться писать грамотно во много крат легче, чем на учиться писать правду.

Чтобы быть сильным на бумаге, нужно быть твердым духом. Если «я спросил, она сказала», то души там нет и быть не может. Пиши, что хочешь. Бумага она бумагой и останется.

Ипохондрия — это жизнь в пустоте, в поисках болезни.

Флегматично двери закрываются.

Люди возвращаются

Будьте внимательны, двери открываются.

Если бы у меня был ум, я купил бы себе шахматы.

— Добрый вечер, проходите, присаживайтесь. Ваша карточка, результаты обследования давно у нас. Я не могу понять, где вы были всё это время? Иногда случается, что люди не интересуются состоянием собственного здоровья. Жена у человека своя, любовница, работа, друзья, знакомые. Всё рядом. А здоровье с обратной стороны.

— Всё так скверно?

— Безусловно, нет. Анализы, обследования, тесты не подтверждают ваших опасений. Проблемы существуют, их, безусловно, отрицать нельзя, но всё не так плохо.

— Осмелюсь спросить, чем вызвана такая спешка? Зачем звонили, мне пришлось отменить важное совещание и, безусловно, немного поволноваться.

— Зачем ждать, если есть возможность помочь. Что мы имеем на сегодняшний день? Есть определенные проблемы, которые нуждаются в небольшой коррекции.

— Доктор…

— Следовательно, вам стоило прийти на приём несколько раньше. Полагаю, недели две назад, поверьте, мы вас ждали.

Он равнодушно посмотрел на меня, затем очень внимательно рассматривал собственные ботинки, затем снова посмотрел на меня.

— Никто не понимает, никто не знает, как побороть моё бессилие. Вы себе представить не можете, насколько это тяжко — жить в окружении огромного количества умнейших людей и всё равно находиться в полнейшем одиночестве со своей безысходностью и грядущей никчемностью. Даже в мои годы хочется летать, а приходится падать.

Самое большое искушение в жизни и самое большое разочарование — одно и тоже: здоровье.

— Затормозить падение — это тоже облегчение, — с небольшим оптимизмом в голосе заметил я.

— Это просто продление страданий, — с полным равнодушием ответил он.

— Это просто моя работа, дальше думайте, что хотите. Но постарайтесь понять меня. Вопреки устоявшемуся мнению не так уж много в нашей жизни зависит от степени её освещённости.

Приходит время, и любому человеку требуется поводырь.

— В принципе я согласен.

— Человеку всегда темно быть одному.

— По скудости ума моей головы в темноте дышится свободней и можно практически не думать. Поверьте, иногда большое счастье — не думать. Иногда с возрастом приходит мудрость, иногда, неизвестно отчего и почему, улетучивается память, но не помнить зло прошедшей жизни, это и есть мудрость. Вы согласны со мной?

— Позвольте, я вас сейчас осмотрю.

Трудно найти выход из хорошо освещенной комнаты, двигаясь с закрытыми глазами.

— Делайте, что считаете нужным,