litbaza книги онлайнВоенныеИзмена. Без права на помилование - Игорь Григорьевич Атаманенко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 71
Перейти на страницу:
сегодня прием по случаю дня рождения посла. Там сегодня такой праздник, что виски и шампанское будут литься рекой… Сэнди по этому поводу даже не стала садиться за руль… А я для нее, как обычно, на дежурстве… То есть то, что я взял ее машину, ей вряд ли в голову придет…

Так, теперь надо быстренько попасть в резидентуру, разобраться с бумагами, и… дорогой Фогель, вы — у меня в кармане! А то, что в саквояже на вас, герр консул, компромата вагон и маленькая тележка, в этом я не сомневаюсь! Если же там еще и материалы, дополнительно компрометирующие Гольдмана, то тем лучше — переправим их в Центр…

Уж если „Чангу“ не удалось орденок за задержание международного афериста отхватить, может, он мне обломится?!»

…Полещуку потребовалось не менее пяти минут, чтобы завести машину: не мог попасть ключом в замок зажигания — одеревеневшие руки то тряслись, то вообще отказывались повиноваться. Наконец разведчик, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза, сделал несколько дыхательных упражнений, вдумчиво просчитал до пятидесяти, и… мотор завелся с пол-оборота.

* * *

Ожидания Полещука были вознаграждены сполна: докторский саквояж оказался ящиком Пандоры.

Первое, что бросилось в глаза разведчику, — лежащая сверху фотография, на которой два господина в смокингах (один Фогель) играли в настольный теннис, а Гольдман лежал на столе в чем мать родила, изображая сетку! Судя по всему, фотографию или недавно положили в саквояж, или ее часто рассматривали…

Портфель был набит пакетиками с героином. Из чего Полещук сделал вывод, что основным занятием Гольдмана в Катманду были не криминальные аборты и врачевание состоятельных аборигенов, а переправка в Европу наркотиков.

Именно в Европу — об этом свидетельствовала скрупулезно составленная доктором бухгалтерия, где были указан пункт назначения отправляемого героина, адрес получателя и обязательно сумма, полученная или причитающаяся.

«Стоп! — осенило Полещука. — Но ведь Гольдман мог переправлять героин в Европу только с помощью консула. Скорее всего, Фогель по дипломатическому каналу переправлял зелье своим подельникам в МИД или в ГУР, а оттуда оно, как кровь по капиллярам, расходилось по всей Европе… А деньги за переправку героина Гольдман вручал консулу под видом карточного проигрыша… И свидетели имелись — польский и чешский дипломаты… Все очень естественно: проиграл — расплатился… А вот и ведомость, где указаны суммы, переданные Гольдманом Фогелю в течение последнего года!..

А это что? А, пачка писем. Пожелтевшие… Лет им, по крайней мере, с десяток. Вот оно что! Это — переписка между Гольдманом и Фогелем, его адрес неизменен — Берлин. А приходили письма, бог мой! — из Амстердама, Монако, Парижа и… Да ну их к черту, этих влюбленных „голубых“!.. Неужели любовь между педерастами может быть такой крепкой?!

Ладно, пусть Интерпол и МГБ разбирается… Завтра прилетает из отпуска „резак“, вот я его и огорошу…

Жаль, конечно, „Чанга“, но на войне как на войне… Если не в результате интриг своих коллег, то бишь — товарищей по оружию — падешь стрелой пронзенный, то станешь добычей ползучих гадов! В буквальном смысле. Н-да…»

Через полгода в непальскую резидентуру пришла депеша Центра.

За проявленную инициативу в работе и чекистскую бдительность капитану Полещуку приказом председателя КГБ СССР было досрочно присвоено звание майора.

А в качестве карамели, которая, по замыслу чиновников из Секретариата КГБ, должна была подсластить пилюлю разведчику — ведь он надеялся получить какой-нибудь орденок, — давалось описание экзекуции, которой подвергли полковника Фогеля.

После проведенного дознания и следствия полковник Курт Вольфганг Фогель был подвергнут офицерскому суду чести со смертельным исходом. В парадной форме, при всех регалиях за более чем двадцатилетнюю службу его вывели во внутренний двор здания Главного управления разведки и в присутствии старших офицеров министр госбезопасности Восточной Германии Эрих Мильке сорвал с Фогеля погоны. Вслед за этим его тут же расстреляли.

Глава десятая. К резиденту на поклон

Потерпев фиаско в скорее воображаемом, нежели в реально приносящем прибыль предприятии «Гольдман — Фогель», Полещук решил срочно сменить вектор поиска денег: нужную сумму добыть в солидной организации, и чем претенциознее она будет называться, тем лучше. А что здесь, в Катманду, может быть весомее КГБ и ЦРУ? Но оперативная касса одной организации была им уже опустошена, значит, оставалась вторая…

Да-да, у него даже есть к кому обратиться: второй месяц кряду с ближайшего горизонта не сходит Джон Беллингхэм, чьи потуги выдать себя за «чистого» дипломата вызывали у Полещука лишь скептическую улыбку, потому что его принадлежность к противоборствующему разведсообществу была совершенно очевидна.

«Только вот в чем вопрос, — размышлял Полещук, — кто он, этот Джон? Рядовой вербовщик-привлеченец или „охотник за скальпами“, наделенный директивными полномочиями?

Впрочем, какая, к черту, разница! Не может Беллингхэм не откликнуться на просьбу советского дипломата.

Дать мало ему не позволит профессиональная гордость, а чем больше даст, значит, тем выше летает. Да и вообще, больше просишь — больше дадут…»

Для начала Полещук решил проконсультироваться у Сэнди.

Наивный! Несмотря на откровения доктора Гольдмана, подслушанные им в казино, он продолжал искренне верить, что Сэнди влюблена в него бескорыстно и… безусловно.

«Как знать, — рассуждал Полещук, — может быть, дисциплинированный ум американки функционировал независимо от ее души, и она тоже влюблена в меня? Влюбляются же врачи в своих пациентов… А в том, что я для нее — пациент, а она — мой целитель, сомнений нет!»

Чтобы не упасть в глазах любовницы, Полещук не стал распространяться о своих финансовых трудностях, а сослался на некоего сотрудника советского посольства, у которого якобы родился сын, и ему позарез нужны деньги.

Как бы невзначай спросил, кто из американских дипломатов может дать взаймы сумму в несколько тысяч долларов. Сэнди не задумываясь ответила, что самый богатый в посольстве — это Джон Беллингхэм.

«Это значит, — подумал Полещук, — что мой постоянный партнер на теннисном корте не просто вербовщик-привлеченец, а целый резидент…

Что ж, была не была! Я вас, чертей, все равно переиграю! Я от дедушки (Комитета госбезопасности) ушел, а от бабушки (ЦРУ) и подавно уйду! В общем, вперед, Леонид, действуй, как учил покойный отчим: „От суммы не зарекайся“!..»

Авантюрист по натуре, Полещук никогда не терял азарта и нахальства. Однако на этот раз, предприняв рискованный, но, как ему казалось, спасительный шаг, он пожертвовал благоразумием. Вместе с тем он продолжал свято верить, что в конце концов победа будет за ним, а победителей, как известно, не судят…

При первой же встрече с Беллингхэмом на теннисном корте Полещук обратился к нему с просьбой одолжить денег.

Цэрэушнику только

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 71
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?