Хищники действовали смело и почти совершенно открыто. В металлургических районах спекуляция создала свои собственные прекрасно организованные комитеты металлоснабжения и местных своих агентов на заводах, в канцеляриях районных уполномоченных и во всех тех учреждениях, где вообще нужно было совершать те или иные формальности для незаконного получения с завода металла. Новый строй здесь еще ничего не изменил… организованные хищники так же легко и свободно обделывают свои миллионные дела, как и при прежней монархии… При желании можно было бы привести целый ряд очень ярких иллюстраций, показывающих, с каким откровенным цинизмом все эти мародеры тыла, уверенные в полнейшей безнаказанности, спекулируют с металлом, предназначенным для обороны страны».

То же произошло и с коррупцией. Теперь это делалось совершенно открыто. Вокруг министерств развелось огромное количество всяческих комиссий, которые откровенно занимались «откатами». Словом, все так же, как было у нас в начале девяностых.

Ну и, естественно, в стране бушевала полная свобода слова. Начали все, понятное дело, с обличения царского режима. Особенно досталось императорской семье и ее связям с Григорием Распутиным — тут можно было нести все что угодно. Чтобы понять, что из себя представляла тогдашняя «гласность», можно прочесть роман В. Пикуля «Нечистая сила»[26]. Автор ничего в этом романе не придумал. Большинство фактов он взял из изданий 1917 года.

Но если бы дело ограничилось освещением «темных пятен истории»… Вскоре ошалевших от «гласности» журналистов стало заносить за все границы. К примеру, эсеровская «Воля народа» восторгалась высоким боевым духом немецкой армии и подвигами ее летчиков. (Замечу, что эсеры были за продолжение войны.) Представьте, для сравнения, что в демократической Англии в 1942 году какая-нибудь газета напечатала бы статью о подвигах бойцов танковой дивизий СС «Мертвая голова»… Редактора посадили бы на следующий день и дали бы лет десять. Сажали и за меньшее.

…Некоторое время в обществе царила эйфория по поводу обретенной свободы. Но все проходит, прошла и эйфория — и начали вылезать главные вопросы, из-за которых-то смута и началась.

Два основных вопроса, волновавших большинство населения России — это мир и земля. Крушение монархии было воспринято с таким энтузиазмом прежде всего потому, что народ полагал: новая демократическая власть сумеет решить наболевшие проблемы. Но эти иллюзии быстро рассеялись.

В апреле военный министр А. И. Гучков заявил на большом совместном заседании Временного правительства и Исполкома Петроградского Совета: «Мы должны все объединиться на одном — на продолжении войны, чтобы стать равноправными членами международной семьи».

Обратите внимание — речь уже не идет ни о каких черноморских проливах, да и вообще о каких-то внятных стратегических целях. Класть сотни тысяч людей, чтобы стать какими-то там «членами»?

Разумеется, реальные причины были более приземленными. Временное правительство целиком и полностью зависело от союзников. Россия к этому времени задолжала им 7 745 миллионов рублей, так что деваться было некуда.

Но дело не только в деньгах. Члены Временного правительства по психологии были типичными «западниками». Их политическим идеалом являлось построение демократического общества западного, точнее французского типа. Прибавьте сюда еще личные и деловые связи с Францией и Англией… Для них ссора с Антантой означала не только политические неприятности, но и полное крушение всех жизненных ориентиров.

Ну и разумеется, сюда подвёрстывалось простое опасение, что с ними могут случиться неприятности. Ведь ни за кадетами, ни за октябристами по большому счету в России не стояла никакая реальная сила. Принято считать, что кадеты — это партия крупной буржуазии — но это не совсем так. Они хотели стать партией крупной буржуазии. А вот буржуазия смотрела на них без особого энтузиазма. (Это похоже на наш покойный Союз правых сил, который тоже позиционировал себя как партия предпринимателей, но у предпринимателей особой популярностью не пользовался.)

С войной у Временного правительства связаны и первые неприятности. Долгое время о ее продолжении министры говорили обтекаемыми фразами, но 18 апреля они направили союзникам ноту, где было сказано о «всенародном стремлении довести мировую войну до решительного конца». Это вызвало массовые демонстрации, которые сопровождались столкновениями со сторонниками Временного правительства. Генерал Л. Г. Корнилов, который тогда был начальником Петроградского гарнизона, приказал вывести на Дворцовую площадь пушки. Правда, солдаты потребовали подтверждения приказа от Совета и не получив такового, отказались приказ выполнять. Корнилов обиделся и подал в отставку. Как показали дальнейшие события, Лавр Георгиевич ничего не понял…

В результате апрельского скандала из правительства вылетели Гучков и Милюков. Забавно, что в новом варианте Керенский занял посты военного и морского министров — хотя к армии, а уж тем более к флоту, он и близко никогда не подходил.

С земельным вопросом все оказалось еще сложнее. Временное правительство сперва вообще пыталось его замолчать. Но не та это была тема! В деревне начались беспорядки — пока еще достаточно умеренные. Крестьяне стали захватывать необработанные участки помещичьей земли, а также отказывались платить за арендуемую у них землю. То есть, по сути, начался эдакий «ползучий» захват. 19 марта Временное правительство заявило, что земельный вопрос «несомненно станет на очередь в предстоящем Учредительном собрании», подчеркнув, что «земельный вопрос не может быть проведен в жизнь путем какого-либо захвата».

Разумеется, это заявление и было успешно проигнорировано. Беспорядки нарастали. Временное правительство стало требовать от своих комиссаров[27]навести порядок, а те отвечали, что сделать это не в состоянии: военные отказываются им помогать, а милиция даже сочувствует крестьянам. 5 мая уже обновленное правительство обещало начать преобразование землепользования «в интересах народного хозяйства и трудящегося населения», не дожидаясь Учредительного собрания, но это так словами и осталось.

В случае с земельным вопросом Временное правительство уперлось в нешуточную, трудноразрешимую проблему. Дело тут даже не в сопротивлении помещиков — они-то как раз никакой особой силы в России к тому времени не представляли. Все было куда хуже. Дело в том, что уже в 1916 году половина всех помещичьих землевладений была заложена. По сути, поместья принадлежали банкам, и после национализации земли многие из них вылетели бы в трубу. А банки, как мы помним, в большинстве были иностранными. В результате правительство поссорилось бы как с местными предпринимателями, так и со своими иностранными друзьями. А чтобы выкупить землю у банков, не хватило бы никаких денег.