Малый кабинет императора Николая I в Зимнем дворце. Художник К. А. Ухтомский.

События 14 декабря 1825 г. имели прямым следствием создание специального Комитета 6 декабря 1826 г., призванного освоить наследство предшествовавшего царствования в виде множества проектов и замыслов по преобразованию России, в том числе принадлежавших перу осужденных декабристов. Но происшедшее на Сенатской площади вплотную поставило перед новоиспеченным монархом и проблему образования, система которого отличалась «слабостью и неустроенностью», что Николай считал одной из основных причин декабрьского бунта. Об этом он возвестил в манифесте от 13 июля 1826 г. по случаю окончания следствия и суда над декабристами: «Не просвещению, но праздности ума… недостатку твердых познаний должно приписать… источник буйных страстей… порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец – погибель». Так, помимо двух важнейших дел – приведения в порядок законодательства и решения крестьянского вопроса, на повестку дня в самом начале царствования была поставлена задача создания такой системы образования, которая бы способствовала воспитанию молодежи, ориентированной на традиционные православные ценности и проникнутой духом преданности престолу и Отечеству.

Сергей Семенович Уваров. Художник В. Голике.

Сразу несколько человек самых различных убеждений получили высочайшее предложение составить записки о проблемах воспитания молодежи и путях их решения. В отзыве на записку Пушкина «О народном воспитании» царь писал: «Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному» (так выглядит эта фраза целиком, но исследователи часто предпочитают заканчивать ее на слове «просвещению», отчего ее смысл полностью меняется). Император заключал: «На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание».

Наиболее соответствующими представлениям Николая Павловича о системе образования и воспитания стали идеи президента Императорской Академии наук, товарища министра народного просвещения С. С. Уварова. В 1833 г. он стал министром (он занимал этот пост до 1848 г.). При вступлении в должность Уваров распорядился разослать по учебным округам циркуляр, подчеркивающий, что новая идеология для вверенной ему отрасли освящена именем императора: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшими намерениями Августейшего монарха, совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и народности». Эти три понятия, по мнению Уварова, в концентрированном виде представляли собой живительные источники силы и могущества России, «последний якорь спасения» и «вернейший залог ее силы и величия». На этих-то началах и предлагал он императору построить все воспитание подрастающего поколения, внедряя их в качестве основополагающих принципов отечественной литературы, искусства, науки и просвещения. Они должны были поставить «умственные плотины» на пути либеральных идей из Европы, полагал министр просвещения.

Православие, выдержавшая многие испытания вера предков, объединяет русский народ морально и духовно. Это ощущение внутренней общности целого народа возвышает Россию, по мнению Уварова, над Западной Европой, где христианство расколото на протестантов и католиков и много атеистов. С точки зрения министра, которую разделял и император Николай I, православная вера для России – первое и основное. С ее ослаблением творческие силы народа обречены на угасание, вся отечественная культура рано или поздно выдохнется. В 1833 г. Уваров категорически заявлял: «Без любви к вере предков, народ, как и частный человек, должен погибнуть; ослабить в них веру – то же самое, что лишить их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом предназначении». В «искренней, непритворной набожности народа» видел император «вернейший залог величия России и в настоящем, и в будущем».

К слову, император Николай, православный русский царь, встречался с папой римским, главой католической церкви. Встреча произошла в Ватикане, 1 декабря 1845 года, и продолжалась более часа. Николай даже поцеловал понтифику руку, как полагалось по этикету. Папа пытался уговорить российского монарха допустить к петербургского двору папского нунция (посла), но император отказал ему.

Самодержавие является оптимальной формой нашего державного бытия, полагал Уваров, оно «представляет главное условие существования России». Любые попытки к его ограничению неминуемо повлекут ослабление могущества и нарушение спокойствия страны. «Русский колосс упирается на самодержавии, как на краеугольном камне», – писал министр. Ответственный только перед Богом, государь является защитником, судьей и опекуном всех подвластных ему людей и народов. Неограниченная власть монарха, с точки зрения Уварова, оправдана в России тем, что она осознает и осуществляет все необходимые улучшения в государстве. Император Николай I был убежден, что «Россию наиболее ограждает от бедствий революций то обстоятельство, что у нас со времен Петра Великого всегда впереди нации стояли ее монархи». Подобные идеи высказывали и русские общественные деятели из другого лагеря, например, П. Я. Чаадаев, а Пушкин отмечал, что «со времён возведения на престол Романовых… до Николая I правительство у нас всегда впереди на поприще образованности и просвещения», «что и составляет силу нашего самодержавия», добавляя, что «народ следует за ним всегда лениво, а иногда и неохотно».

Народность означала ощущение национальной самобытности. В словаре В. И. Даля народность – это «совокупность свойств и быта, отличающих один народ от другого», в нынешнем научном лексиконе – «этнокультурное самосознание». Это понятие оставалось достаточно неопределенным, Уваров сознательно не стремился очертить его смысловые границы, будучи уверенным, что народное самосознание существовать само по себе не может: оно должно идти под руку с православной верой и чувством верноподданнического долга перед царем-самодержцем,

Народность требовала особой символики, и по инициативе императора в 1833 г. в России появился знаменитый русский гимн «Боже, Царя храни!». Автором музыки стал А. Ф. Львов, а стихи подобрал, выбрав из своего старого стихотворения «Молитва русского народа», Жуковский:

Уваровская «триада» подверглась критике еще в бытность министром того, кто дал ей имя. По словам историка С. М. Соловьёва, Уваров внушил Николаю Павловичу мысль, что он, Николай, является «творцом какого-то нового образования, основанного на новых началах, и придумал эти начала, то есть слова: православие, самодержавие, народность». В исторической литературе «триада» получила наименование «теория официальной народности». Термин этот появился не во времена Николая, а гораздо позже – в 1870-е годы, и до сих пор широко используется. Между тем он всего лишь «маскирует» понятия, существовавшие и до Николая Первого, и до Уварова, и после них: это перефразированный лозунг: «За Веру, Царя и Отечество!».