— Продолжай! — приказал Канарис. — Расскажи, как вы действовали под килем катера. Рассказывай подробно, я хочу знать все до мелочей.

Пловец откашлялся, деликатно отвернувшись, сплюнул за борт, затем стащил с головы феску и вытер ею рот.

— Нас было трое, — начал он. — Пока мы — обермаат[26]Шустер и я — орудовали у руля, третий пловец работал буравом под днищем моторки. Гайки проржавели, и мы порядочно повозились, прежде чем отделили перо от баллера[27]. Потом я помог матросу Руприху просверлить обшивку катера. Только мы управились, как господин корветен-капитэн Абст начал возню с якорем. “Ого, — подумал я, — сейчас заработает винт. Берегись, Густав Глюк!” К этому времени под кормой собралась вся наша тройка — Шустер, Руприх и я. Они отправились домой, ибо задание было выполнено. А я решил задержаться.

— Зачем?

— Любопытство!

— Не понимаю…

— Любопытство, — повторил Глюк, осклабившись. — Уж очень хотелось посмотреть, как вы будете управляться без руля. Вот и остался.

— Где же ты находился?

— Отплыл в сторонку, стал ждать. Видел, как катер тронулся и тут же застопорил. Потом услышал объяснения господина корветен-капитэна Абста. Он сказал правду — всем нам хотелось получше себя показать. И тут черт дернул меня сыграть эту шутку… Кто же мог знать, что на борту именно вы? Я думал, один из этих штабных красавчиков…

И Глюк смущенно умолк.

Канарис видел — пловец сказал не все.

— Продолжай! — потребовал он.

Глюк переступил с ноги на ногу.

— Вы разок чуть не проткнули меня своим гарпуном. Наконечник прошел в дюйме от моего плеча. Я едва увернулся. И я так скажу: ну и глаза у вас!

— Ты слышишь, Артур? — воскликнул Канарис.

Абст улыбнулся и развел руками, как бы признавая свое поражение.

— Говори! — приказал Канарис подводному диверсанту. — Что было дальше?

— Вы напугали меня. И обозлили. — Пловец помедлил. — Вот я и решил… как бы это сказать…

— Отомстить?

— Выходит, что так. — Глюк сокрушенно покачал головой. — Я же не знал, что на катере вы!

Канарис уже не слушал. Он окончательно развеселился от сознания того, что оказался на высоте и все-таки обнаружил пловца. Приятна была и неуклюжая лесть этого здоровенного бородача с круглым лицом и плутоватым взглядом светлых, широко посаженных глаз.

Канарис отечески потрепал его по плечу, усадил рядом с собой, угостил сигаретой.

— Домой, Артур! — распорядился он. — Все хорошо поработали и заслужили отдых.

— Вполне заслужили, — подтвердил Абст. — И особенно вы, шеф. Но у меня просьба. Хотелось бы, чтобы, отдохнув, вы нашли время побеседовать с пловцами. Смею уверить. Они будут счастливы.

Абст выглядел равнодушным, вяло цедил слова. Но это была игра. Канарис не должен был догадаться о готовившемся сюрпризе. Пусть все произойдет внезапно. Тем сильнее будет эффект. Напряженная работа последних лет наконец-то дала результат, и сейчас Абсту предстоял экзамен.

Еще недавно он не мог и мечтать о том, что его замыслы осуществятся. Но теперь, когда война неотвратимо надвигалась, все обстояло иначе. Эта фантастическая история, случившаяся с Бретмюллером и его “Виперой”’ Полгода назад пределом желаний Абста был крохотный уединенный островок в стороне от проторенных морских дорог, на котором можно обосноваться и без помех свершить задуманное. Сейчас же открывались возможности и перспективы неизмеримо большие. Островок, пусть самый уединенный, не шел ни в какое сравнение с обширным убежищем в толще скалы, о котором поведал Ханно Бретмюллер. Грот, наглухо изолированный от внешнего мира! Удивительный тайник под водой!

Логово, находящееся в непосредственной близости от военно-морской базы будущего противника Германии. На кораблях этой базы Абст сможет испытывать все то, что родилось и еще родится в недрах новой, могущественной лаборатории “1-W-1”!

Было позднее утро, когда Вильгельм Канарис открыл глаза. Он хорошо выспался, и от вчерашнего недомогания не осталось и следа.

Некоторое время он лежал неподвижно, припоминая события минувшей ночи, потом взглянул на часы, потянулся к шнуру у изголовья и позвонил.

Неслышно отворилась дверь. Вошел человек — тот, что накануне обслуживал гостя в кабинете Абста. Он пожелал Канарису доброго утра и поднял шторы. В окна хлынул свет такой яркости, что Канарис зажмурился.

— Ванна готова, — доложил служитель.

Канарис отбросил одеяло, встал с кровати, прошелся по пушистому ковру.

— Что, корветен-капитэн поднялся?

— Коврветен-капитэн у себя, — ответил служитель.

— Чем же он занимается?

— Корветен-капитэн лег очень поздно и еще спит.

— Однако! — Канарис вновь взглянул на часы. — Скоро одиннадцать. Идите и разбудите его!

— Господин адмирал не должен беспокоиться, — сказал слуга. — Корветен-капитэн Абст сделал все необходимые распоряжения. Как и приказано, люди будут собраны ровно в полдень.

Канарис промолчал. В глубине души он был доволен полученным ответом. У Абста хорошие работники. Там, где люди приучены вести себя с достоинством и не раболепствуют перед начальниками, дело идет гладко.

И он проследовал в ванную. Бритье, затем купание и завтрак — все шло по раз и навсегда заведенному порядку, который Канарис ценил больше всего на свете.

Сытно поев, он отложил салфетку и поднялся из-за стола. У него еще осталось несколько минут на то, чтобы постоять на солнышке, подставив лицо струям ласкового весеннего ветерка.

В двенадцать часов Канарис, сопровождаемый Абстом, входил в помещение, где предстоял смотр пловцов.

Двадцать девять молодых мужчин, одетых в толстые серые свитеры и такие же брюки, застыли в строю, вытянувшемся из конца в конец зала. Это были здоровые, крепкие люди — видимо, спортсмены.

Адмирал двинулся вдоль шеренги, внимательно разглядывая пловцов.

— А, старый знакомый! — воскликнул он, дойдя до Густава Глюка, и дружески ткнул кулаком в его широкую грудь.

Можно было ожидать, что Глюка обрадует или, напротив, смутит грубоватая фамильярность начальника. Но в глазах пловца промелькнул испуг.

Впрочем, Канарис не заметил этого.

— Кто вы? — спросил он, останавливаясь перед коренастым человеком с короткой шеей и округлыми плечами.