— Договорились! И приведи собаку. Она не станет разбойничать. Овчарки удивительно спокойные животные.

— Только не в том случае, когда ко мне пристают грубияны! — поправила Жерсанду Анжелина. — Я должна идти. Папа нуждается в своем «семени ереси». Он так называет меня, когда у него плохое настроение.

— Что за чушь! Ты хорошее семя, дорогая, и всегда помни об этом.

Обрадованная этими словами, Анжелина попрощалась со своей подругой. Она была уверена, что вышла победительницей и не попалась в ее ловушку, хотя та и была соткана из любви и нежности.

Анжелина остановилась около мельницы в долине Масса, на левом берегу Арака. Какое-то время назад она слезла со спины Мины. Ей захотелось пройтись пешком, чтобы немного успокоиться. Ее сердце бешено колотилось при одной лишь мысли о сыне. Овчарка сопровождала молодую женщину. Сев посреди дороги, она внимательно смотрела на Анжелину.

— Я не такая уж храбрая, Спаситель, — пожаловалась та. — И я так волнуюсь!

Молодой женщине с трудом удалось добиться от отца разрешения на поездку в Бьер. Сапожник не понимал, зачем дочери надо непременно нанести визит дамам Сютра.

— Ты хочешь узнать, как поживает это незаконнорожденное отродье? — насмешливо спросил он. — Послушай, моя бедная Анжелина, ты совершенно напрасно потакаешь капризам распутной женщины, да еще перед самым Рождеством. Лучше бы ты исповедалась и причастилась.

Анжелина ответила, что не чувствует себя в чем-либо виновной и не знает, что сказать кюре. Но от Огюстена Лубе не так-то легко было отделаться.

— Если ты так настаиваешь на этой поездке, обещай мне, что пойдешь в собор накануне сочельника. Я уверен, что твою совесть отягощают мелкие грешки. Хорошо еще, что эта недостойная мать оплачивает тебе комнату в таверне Касте-д’Алю. У нас нет на это денег. И будь осторожна; я не сомкну глаз до твоего возвращения. Ты ставишь меня в неловкое положение, малышка. Я не могу поехать с тобой, у меня много работы.

— Не бойся, папа, все будет хорошо!

После долгих разговоров Анжелина оседлала ослицу и пустилась в путь. Она сгорала от нетерпения, но вместе с тем ее снедала тревога. На ум приходили нескончаемые вопросы: «Вдруг Анри умер, а кормилица не удосужилась мне сообщить об этом, поскольку она не знает, что я мать ребенка? Надо ей сказать, чтобы она ставила меня в известность, если возникнет серьезная проблема или Анри заболеет. Для папы же я придумаю что-нибудь».

И, хотя Мина шла медленно, вскоре Анжелина была почти у цели. Колокола Бьера прозвонили десять раз.

— Я должна туда идти, — тихо сказала Анжелина, гладя собаку по голове. — Спаситель, пойдем со мной. Ты вновь вернешься в долину и, возможно, покинешь меня, если учуешь следы своего хозяина.

Над каменистой дорогой, по которой ездили дилижансы, возвышалась черная скала, по ее уступам стекала вода. Небо было пасмурным, сплошь покрытым темно-серыми тучами. Было очень холодно, в воздухе пахло снегом. Молодая женщина подняла голову, но снежинок не увидела. Она вновь пошла вперед, старательно обходя лужи.

Анжелине казалось невероятным, что она вновь увидит своего ребенка, почувствует его совсем рядом, это крошечное живое существо, укрытое в одном из деревенских домов.

Вскоре она уже проходила мимо хлебной лавки, в которой продавали также бакалейные товары, необходимые хозяйкам: сахар, жареный цикорий, кофе, соль и перец. В этот миг из лавки вышел мужчина в засаленном большом черном берете. Подмышкой он держал большую буханку хлеба. Увидев его, собака отпрыгнула в сторону.

— Всяк сверчок знай свой шесток! — выкрикнул мужчина на местном диалекте, а потом, плюнув на землю, добавил по-французски: — Чертово животное!

Анжелина вздрогнула, шокированная этими словами. Она молча смотрела на мужчину, но он уже пошел прочь, осеняя себя крестом.

«Похоже, он знает мою собаку, — подумала Анжелина. — Но почему он так странно сказал?»

Анжелине было не по себе. Она миновала церковь и стала подниматься по Пра-Безиаль, которая выходила на улицу Лавуар. Оказавшись в трех шагах от дома семьи Сютра, она почувствовала, что не в состоянии идти дальше. Ее ноги стали ватными. Анжелина, остановившись, отряхнула длинную шерстяную юбку, поправила воротник пелерины и убедилась, что ни одна прядь не торчит из-под белого чепца. Ни за что на свете она не должна выглядеть неряшливой или несчастной. Наконец она постучала в дверь, и этот жест вызвал у нее воспоминания месячной давности. «У меня шла кровь, болел живот, а сердце было разбито, — вспоминала Анжелина. — Тело мое выздоровело, но сердце и душа так и остались разбитыми. Я так виновата! Но не в том, что любила Гильема, а в том, что не могу растить нашего ребенка».

Жанна Сютра тут же открыла дверь. Увидев Анжелину, она смутилась:

— Мадемуазель Лубе, входите, прошу вас!

Первой Анжелина увидела девчушку лет семи. Она сидела за столом и чистила фасоль. Девочка была уменьшенной копией Эвлалии. В небольшом деревянном кресле сидели два толстых карапуза. Это были Мария и Пьер, дети молодой кормилицы.

— Но где же ребенок, мадам Сютра? — спросила Анжелина. — Да и ваша дочь?

— Вы неудачно приехали. По четвергам Эвлалия обедает у свекра со свекровью в Масса, а потом помогает им по хозяйству. Разумеется, она взяла с собой малыша. Ведь он совсем крохотный и просит грудь по нескольку раз в день. Это Поль уже ест жидкую кашу.

Анжелине показалось, что ее предали, обокрали. Расстроенная, она сумела сдержаться и не стала отчитывать Жанну Сютра.

— Весьма неразумно брать ребенка с собой в такой холод! — все же строго сказала она. — Напоминаю вам: я поручилась за вас и вашу дочь. Семья малыша требует, чтобы ему был обеспечен всесторонний уход, я вас предупреждала. Если с ним что-нибудь случится, ругать будут меня. И я буду виновата во всем.

Женщины обменялись недружелюбными взглядами. У каждой был свой интерес: Жанна боялась потерять обещанные деньги, Анжелина думала о благополучии своего сына.

— Эвлалия хорошо ухаживает за маленьким Анри, мадемуазель Лубе, — обиженно сказала Жанна, поворачиваясь к Анжелине спиной. — К тому же на улице не так уж холодно. В долине еще не лег снег. Он только на вершинах гор.

— Да, но что я скажу его семье? — рассердилась молодая женщина. — Я ведь обещала сообщать им о ребенке, после того как увижу его своими глазами. Скажите, где живут свекор со свекровью Эвлалии? Я сейчас же поеду к ним.

Голос Анжелины дрожал, несмотря на все ее усилия. Всю дорогу она боялась и вместе с тем мечтала о той минуте, когда увидит сына. Она приехала в Бьер в состоянии крайнего волнения. Теперь ей предстояло снова набраться терпения, и это казалось Анжелине невыносимым.

— Говорите же! — настаивала она, хотя Жанна Сютра смотрела на нее недоверчиво.

— Улица Монтань, 11, — пробурчала Жанна. — Но это невежливо, беспокоить людей из-за такого пустяка.