– Это для нового кафе. Нил не в таком восторге от идеи, как я.

– Нормально я отношусь к этой идее, – говорит Нил. – А вот банкротство энтузиазма у меня не вызывает.

Мелисса закатывает глаза.

– Ты так не любишь рисковать.

– Слушайте, я, наверное, откажусь от чая, – произношу я и беру квитанции.

– Ой, останься! – говорит Мелисса. – Мы не будем ссориться, обещаю.

– Не в том дело, – смеюсь я, хотя немного и в том. – Просто сегодня Саймон выводит меня в свет.

– В будний день? И по какому случаю?

– Просто так, – улыбаюсь я. – Всего лишь немного романтики в вечер понедельника.

– Вы совсем как подростки.

– У них самый расцвет любви. Когда-то и мы были такими, – говорит Нил и подмигивает Мелиссе.

– А мы были?

– Вот подожди, Мел, начнется у них «зуд седьмого года», тогда и они будут в постели смотреть телевизор, споря о том, кто оставил открытой зубную пасту.

– Так мы тоже часто делаем, – смеюсь я. – Ну, увидимся.

Дома меня встречает незапертая дверь и пиджак Саймона, перекинутый через перила лестницы. Я поднимаюсь в мансарду и стучу в дверь.

– Что ты делаешь дома в такую рань?

– Привет, красавица. Не слышал, как ты вошла. Хорошо день прошел? А я в офисе не смог сосредоточиться, вот и принес домой кое-какую работу.

Осторожно, стараясь не удариться головой о потолочную балку, он встает поцеловать меня. Мансарду переделывали прежние владельцы, они решили особенно не тратиться и сохранили оригинальные стропила. Так что комната получилась большая, но выпрямиться в полный рост можно только в центре.

Я бросаю взгляд на ближайшую стопку бумаг и вижу отпечатанный на машинке список имен с чем-то вроде кратких биографий.

– Интервью для статьи, которую я должен написать, – объясняет Саймон, заметив мой интерес. Он перекладывает бумаги, освобождая место, чтобы я могла присесть на краешек. – Попытки добраться до этих людей – это форменный кошмар.

– Не понимаю, как ты здесь что-то находишь.

Возможно, в ящиках моего рабочего стола неразбериха, но сверху он почти пустой. Там только лоток для документов, фотография детей и цветок в горшке. Перед уходом домой я все прибираю и пишу список дел на завтра, даже если некоторые из них делаю машинально: открыть почту, проверить автоответчик, заварить чай.

– Организованный хаос. – Саймон опускается в крутящееся кресло и хлопает по колену, приглашая меня присесть.

Засмеявшись, я сажусь. Для равновесия обхватываю рукой его шею, целую, позволяя себе расслабиться, а затем неохотно отстраняюсь.

– Я заказал столик в «Белла Донне».

– Идеально.

Я не слишком требовательная женщина: не трачу деньги на одежду и косметику, а если дети хотя бы вспомнят о моем дне рождения, то мне и этого вполне достаточно. Мэтт даже в юности не любил все эти сердечки и цветочки. Да и я тоже. Саймон смеется над моей циничной натурой, говорит, что постепенно пробуждает во мне женственность. После стольких лет борьбы за то, чтобы на столе появлялась еда, походы в рестораны по-прежнему остаются роскошью, но настоящее удовольствие – провести время вместе. Только вдвоем.

Я принимаю душ и мою волосы. Побрызгав духами запястья, тру их друг о друга, и воздух вокруг наполняется ароматом. Надеваю платье, которое давно не носила, и с облегчением замечаю, что оно все еще впору, затем из вороха туфель на дне шкафа выуживаю лакированные черные шпильки. Когда Саймон переехал, я потеснила свою одежду, освободив для него место, но кое-что ему все равно пришлось унести на чердак. В доме три спальни, но они крошечные: у Джастина размером с гостиничный номер на одного, а у Кэти едва хватает места, чтобы обойти двуспальную кровать.

Саймон – уже в пиджаке и галстуке – ждет меня в гостиной. Он ничуть не изменился с того дня, когда я впервые увидела его в «Хэллоу и Рид». Помню, какой теплой улыбкой ответил он на мое сдержанное приветствие.

– Я из «Телеграф», – сказал Саймон. – Мы пишем статью о росте цен на аренду коммерческой недвижимости: независимые магазинчики вытесняют из центра и тому подобное. Было бы здорово, если бы вы рассказали, как обстоят дела на данный момент.

Он встретился со мной взглядом, а я, пряча вспыхнувший румянец, уткнулась в картотеку и потратила гораздо больше времени, чем требовалось, чтобы найти около дюжины подходящих примеров.

– Вот это может вас заинтересовать. – Я села за стол и положила между нами документы. – Раньше там была сувенирная лавка, но арендная плата выросла, и уже полгода помещение пустует. В следующем месяце его займет «Британский фонд сердца».

– Я мог бы поговорить с владельцем здания?

– Увы, не могу разглашать личные данные, но если дадите номер своего телефона, я ему передам. – Я снова покраснела, хотя в моем предложении не было ничего непристойного.

Между нами точно искра пробежала. Это не было моей фантазией.

Саймон, щурясь, записал свой номер. Помню, что подумала: «Он, наверное, носит очки, а сегодня то ли забыл их, то ли из тщеславия не надел». Я еще не знала, что Саймон всегда прищуривается, когда старается сосредоточиться. Волосы у него уже тогда были седые, хотя и не такие редкие, как теперь, четыре года спустя. Высокий и худощавый, он легко уместился на узком стуле возле моего стола и небрежно скрестил ноги. Из-под обшлагов темно-синего пиджака выглядывали серебряные запонки.

– Спасибо за помощь.

Саймон, казалось, не спешил, а мне уже и не хотелось, чтобы он уходил.

– Не за что. Было приятно познакомиться с вами.

– Что ж, – сказал он, пристально глядя на меня, – мой номер у вас есть… Может, дадите свой?

На Анерли-роуд мы ловим такси, хотя ехать совсем недалеко. Я замечаю мимолетное облегчение на лице Саймона, когда машина останавливается и ему удается разглядеть водителя. Однажды, в самом начале наших отношений, мы, заслоняясь от дождя плащами, запрыгнули в черное такси. И лишь подняв взгляды, увидели в зеркале заднего вида лицо Мэтта. На секунду мне показалось, что Саймон захочет выйти, но он лишь уставился в окно. Так и ехали в молчании. Даже Мэтт, который и мертвого разговорит, не пытался завязать беседу.

В этом ресторане мы бывали уже несколько раз, и хозяин заведения приветствует нас по имени. Затем подводит к столику у окна и вручает меню, которое мы оба знаем наизусть. Рамы картин и светильники оплетены праздничной мишурой.

Мы, как обычно, заказываем пиццу для Саймона и пасту с морепродуктами для меня. Заказ прибывает слишком быстро, скорее всего, тут не готовят блюда с «нуля».

– Сегодня утром я просмотрела объявления в «Газетт». У Грэхема в кабинете оказалась целая куча номеров.

– Тебя ведь не повысили до третьей полосы? – Саймон разрезает пиццу, и тонкая струйка масла стекает с нее на тарелку.