— Я ждал здесь, на Ямайке, чего угодно, но не такого оборота дел, — довольно произнес он, устроившись на дорогой оттоманке посреди гостиной.

Топо затянулся дымом громадной сигары, которую он обнаружил на письменном столе в глубине холла. Пуская сизые кольца в потолок и время от времени рассматривая свои грязные ноги в стоптанных штиблетах, он, похоже, наслаждался жизнью впервые за много лет. Потом, вспомнив что-то, Топо стал изучать содержимое шкафов и комодов. В одном шкафу он обнаружил то, что искал. Теперь уже он курил, прихлебывая ром из хрустального графина, не удосуживаясь налить жидкость в бокал.

— Жизнь прекрасна, — голосом абсолютно удовлетворенного человека произнес Топо.

— А я не люблю таких поворотов, боюсь, за это все придется платить. — Андреа не мог успокоиться.

— Ну и что, разве у нас нечем платить? — Топо тронул носком башмака кошелек на столе. — Да успокойся ты! Наслаждайся!

Наслаждение прервали негритянки с продуктами. Судя по всему, сумма, выданная им на покупки, была великовата. Еду привезли на двух телегах, запряженных волами. Рабы кинулись разгружать десятки кур, окорока, морские деликатесы и неописуемые горы экзотических фруктов. Бочонок с вином был достойным завершением этого изобилия.

— Зачем так много? — удивился Топо.

— Масса велел купить на все, но на все не получилось сразу. Завтра подвезут остальное, — сообщила самая толстая служанка. — Господин позволит приготовить обед?

Андреа не успел ответить, как Топо многозначительно кивнул и жестом удалил прислугу.

— С каких пор ты у нас господин? — возмутился Андреа.

— Ну, для них я господин, а ты… ты — недостижимый господин, — ничуть не смутился приятель. — Да и ждать, пока ты что-то решишь, — так скорее с голоду помрешь.

— Тоже мне голодающий, — незлобно буркнул Андреа.

К тому времени, когда расторопная прислуга приготовила ужин, у друзей уже слипались глаза. Смоль тропической ночи упала на побережье, принеся с собой вечерний бриз и прохладу. Дружно, словно ими кто-то дирижировал, затрещали цикады, открывшиеся ночные цветы наполнили воздух благоуханием и невинной негой. Андреа, несмотря на усталость, решил выйти на террасу, расположенную по обе стороны от входа на виллу. К звукам и ароматам ночного сада примешивался рокот недалекого океана, где ни на секунду не прекращался легкий, умиротворяющий прибой. Внезапно из темноты густых зарослей донесся слабый звук, скорее писк. Кто-то жалобно плакал. Не рискуя шагнуть в темноту сада, Андреа вернулся в дом, снял со стены просмоленный факел, зажег его и уже собрался выйти наружу, как сонный ворчливый голос Топо остановил его.

— Тебя и тут чудища преследуют? Ты куда собрался?

— Там какой-то звук странный, как будто кто-то плачет. Может, надо помочь?

Топо тяжко вздохнул и, словно это была его обязанность, поднялся с оттоманки, забрал у друга факел и отправился в сад. Андреа последовал за ним.

— Вон там, — показал он рукой, — словно кто-то просит о помощи.

Топо жестом приказал замолчать и вслушался в ночные звуки. Не прошло и нескольких секунд, как кто-то опять пискнул в гуще.

— Тоже мне, — произнес Топо, — ты что, вообще среди людей не жил? Кыс-кыс-кыс!

На этот клич из сплетения кустов испанского дрока немедленно выскочил маленький котенок, как будто все это время ждал приглашения.

— Ты, наверное, в жизни кота не видел! Животное голодное, накормить надо. — Топо, не задерживаясь, отправился в дом.

Андреа, никогда не ожидавший от своего приятеля сострадания, пожал плечами и пошел за ним. Не выпуская котенка из рук, Топо отыскал глиняную плошку, налил в нее молока и поставил на столе. Потом осторожно посадил рядом котенка и погладил. Животное, не раздумывая, опустило в молоко мордочку по самые уши и, заурчав, стало жадно лакать, словно его не кормили с прошлого лета. Напившись, котенок, моментально заснул, даже не слез со стола. И во сне он не перестал мурлыкать.

— Назовем его Барбаросса![45]— сказал Топо. — Он рыжий, рыжие коты приносят удачу.

— Ты его хочешь оставить здесь жить? — удивился Андреа.

— Всю жизни мечтал дома кота иметь. Но сначала родители не позволяли, а потом… — замялся Топо, — потом у меня дома не было.

— Ну, как хочешь, только… Если мы в море пойдем, кто за ним следить будет?

— Пусть слуги за ним ухаживают, — спокойно сообщил Топо так, словно у него слуги были всю жизнь. — Можно купить негра, который будет котом заниматься. Что не так сделает — повесим!

— Кота? — изумился Андреа. — Повесить бедное создание?

— Ну, ты и скажешь. Негра, конечно. Кота же за что вешать? — совершенно спокойно заявил Топо. — Ладно, давай спать, а то шумим тут, можем его разбудить.

Возражений не было. На втором этаже здания друзья нашли уютные спальни, в которых предусмотрительная прислуга уже все приготовила ко сну. Андреа с трудом добрался до роскошной кровати и немедленно провалился в целительный сон.

Утро ворвалось ярким светом в окна, которые Андреа не догадался зашторить с вечера, и громкими разговорами из сада. Для начала он снял с головы кота, который притопал к нему среди ночи и уснул на подушке. Потом спустился вниз и увидел, что завтрак уже сервирован. Со стороны кухни доносился волшебный запах кофе. Не дожидаясь Топо, Андреа устроился у накрытого кофейного столика. Словно чертик из табакерки выскочил чернокожий раб с подносом в руках. Раб был одет в белоснежные штаны и курточку с начищенными медными пуговицами. Юноше казалось, что все происходящее с ним нереально. На подносе рядом с кофейником лежало приглашение от вице-губернатора Генри Моргана прибыть сегодня в одиннадцать часов утра на адмиральскую пристань порта. Андреа уже допивал кофе, когда сверху спустился заспанный Рикардо. Он шел со второго этажа, держа под мышкой кота. Кот не возражал.

— Эй, там!

Топо пощелкал пальцами в воздухе, вызывая прислугу.

— Накорми Барбароссу, причеши его и спроси у женщин, что у них есть от блох, — деловито озадачил Топо подбежавшего негра. — И если обидите кота — повешу.

— Как-то не по-христиански ты, — пробормотал Андреа. — С утра о коте думаешь, а не о молитве.

В ответ товарищ только неопределенно хмыкнул и передал кота подоспевшей женщине.

Топо, словно он с младых ногтей привык к такой роскошной жизни, подождал, пока слуга нальет ему кофе, и, прикурив сигару, уселся с чашкой в кресло на веранде.

— Ты не рассиживайся, нас к одиннадцати на пристань вызывают. Не знаю, что еще Морган задумал.