Мы сели на теплый громадный камень возле ангара, рядом с кустарником.

— Как ты уцелел? — не удержался от первого вопроса я.

— А я не уцелел… — невесело ответил Лемберг. — Просто жив остался. Но теперь работаю не на тебя, Валентин. И мне нужен Жуков.

— Не выйдет, — покачал головой я.

— Не выйдет у меня, выйдет у других, — кивнул головой Саша.

— Ну а ты все-таки… Как жив остался?

— Как-как! Не все ли равно… Теперь-то?

Я молчал. Но мне было очень интересно — с самого начала Лемберг работал на наших противников или стал таковым лишь попав к ним в «плен», после перестрелки в «Луна-парке».

— Ладно, слушай! — заговорил Саша, прервав затянувшуюся паузу. — Хоть я клоуном и нарядился, но меня вычислили первым. Еще первых выстрелов не последовало, а меня сзади двое ребят… Я ведь кандидат в мастера спорта по самбо, меня так запросто не возьмешь, а эти сумели. Руки заломали, оружие вытащили, за ноги подхватили и в маленький фургончик занесли.

В самом деле — профессионалы! Скрутить Лемберга, в котором как минимум девяносто кг — дело не из легких.

— Потом стрельба началась, — продолжил Лемберг. — Меня чем-то укололи, я на некоторое время отрубился. Ну а когда очнулся, со мной разговор был… Все, Валентин. Тебе скажу одно — Жукова надо отдать. Его не убьют, не боись.

— Откуда знаешь, что не убьют? — спросил я.

— Живым он им нужен, поэтому меня и послали.

— А как узнали, что мы здесь?

— Этого не знаю. В самолет меня посадили, адрес дали… Ну а тебя быстро нашел.

Я задумался. Как наши с Жуковым противники могли узнать, что мы здесь? И ведь быстро, очень быстро прознали! От штатских в аэропорту?! Все правильно, Жуков ведь говорил, что дежурный должен сообщить, что по «коридору» в определенную точку выехал некто, назвавший кодовый пароль-число. Совсем, совсем кругом голова пошла! После первого покушения (или предупреждения) на Жукова я стал думать, что в группе охраны изменник. Под подозрение первым попал Степаныч.

— А что со Степанычем? — спросил я.

— Исчез дядя Гриша! Просто растворился.

— С чего ты решил?

Все правильно! Стали бы докладывать Лембергу, плененному, со скрученными руками, что один из охранников Жукова, некий дядя Гриша, исчез во время боя с концами?! Значит… Ладно, слушаем Лемберга дальше.

— В моем присутствии один обмолвился, что, дескать, самый старый исчез, хоть его окружили со всех сторон. Ну и про тебя с Жуковым тогда же… Что ушли, но вот-вот найдут вас.

Теперь вне всяких сомнений — Степаныч и был засланным казачком. В это невозможно поверить, но… Ведь и на боевые вместе ходили, стоящим мужиком всегда был, многому научил и меня, и других офицеров разведки ВДВ. Тем не менее вот оно как! Для достоверности пальнули дяде Грише в темя из пневматики, вроде как ранили. А в дальнейшем хотят использовать, потому и вывели из-под удара, обмолвившись в присутствии Лемберга: дескать, утек «самый старый». Насухо утек. Значит, встреча со Степанычем впереди!

— А тебя быстро сломали, — только и произнес я.

— Да там такие люди: Они не то чтобы ломают, но убеждают. Ты бы к ним попал, и тебя убедили бы.

Я лишь невесело усмехнулся.

— И пальцем бы тебя при этом не тронули, — подвел итог Лемберг.

— Ну а… Феликс? — продолжил вопросы я.

— Бандюга-то?! Жив-целехонек… Но энергичности ему чуть поубавили. Сильно каялся, что с тобой связался. В соседней комнате с ним беседовали, я после укола чуть раньше в себя пришел, слышал обрывки фраз…

Кое-что прояснилось. Наши противники одним выстрелом убивают сразу всех возможных зайцев. Сперва вышли на нас с Жуковым, убрали Комбрига, свели с Феликсом. Какая-то сложная многоходовая комбинация, логика ее, конечная цель до конца непонятны…

— Нас ведь убивать никто не хотел. Просто им Жуков нужен, — подвел итог Саша.

Фашисты в сорок первом тоже никого убивать не хотели, просто им наша земля была нужна. А заодно и все мировое господство.

Лемберг мне ответил. Задумался на тему мирового господства?

— Если я не отдам тебе Жукова? — спросил я.

— Я уйду, в тебя стрелять не стану. Но сюда тут же придут другие. И тогда все, Валентин…

— Может, отобьюсь?

— Не валяй дурака!

На физиономии Лемберга появилась гримаса. То ли боли, то ли раздражения.

— И все-таки? — продолжил я.

— Не надо, Валя…

— Вот что, Лемберг. Приказ оберегать Жукова мне никто не отменял. Поэтому я его буду выполнять… Тебя, кстати говоря, этот приказ тоже касался.

— Валя, ты идиот! Ты даже не представляешь, с кем мы связались! Будешь упрямиться, ни тебя, ни меня, ни Жукова в живых не оставят! Не будь дебилом!

— Не злись, Саша. Прекрасно ведь понимаю, что в угол меня загнали. Точнее, в яму, — примирительным тоном заговорил я. — Но есть одно обстоятельство. Жуков живым не дастся.

— Он нужен живым, — кивнул Лемберг.

— А у него несколько ампул. Одна, скорее всего, во рту, в пломбе…

Про такую ампулу я читал в какой-то шпионской книжке. В зубы Жукову я не смотрел, но чем черт не шутит, вдруг имеется у него такая «пломба»?

— Щелкнет зубами Жуков, ампула раскроется, и нет его.

— Ты… серьезно? — засомневался Саша.

— Нет, дурака перед смертью решил повалять! Ты свою жизнь сумел выторговать, теперь моя очередь. Если Жуков мертвым окажется, на тебе и на мне отыграются, можешь не сомневаться.

Саша в который раз умолк. Мои слова заставили его крепко задуматься. Он лучше меня знал, с кем теперь имеет дело.

— Если Жуков сгодится мертвым — иди, бери его прямо сейчас! — демонстративно кивнул я в сторону отеля.

— Откуда ты знаешь насчет ампулы? — дергая скулами, спросил Лемберг.

— Саша… Если бы ты знал подобные вещи лучше меня, то командиром группы назначили бы тебя. Я профессионал, только и всего.

Кажется, мне удалось уесть Сашкино офицерское самолюбие. Ничего, пусть знает свое место. Он ведь в спецназе был «приемным сыном», окончил в свое время не Рязанское десантное и не спецфакультет, а обычное Ульяновское танковое.

— Ну и что предлагаешь? — Саша, кажется, вновь признал во мне командира.

— Предлагаю живого и невредимого Жукова. Но в обмен на жизнь и некоторую сумму денег, — ничего иного в голову мне уже прийти не могло.

— Подумать надо, — тяжело вздохнул Саша и как-то тоскливо посмотрел на мебя.

А я прочитал в его взгляде следующее: был ты командиром, матерым псом войны, зверюгой, но присягу чтил выше всего. А теперь прижали тебя, чуть прижали, и все — таким же, как многие другие оказался. Собственная жизнь плюс деньги — ради этого никого и ничего не жалко! Сашку самого сломали, может, чем серьезным обработали, хоть он и говорит, что пальцем не тронули. А я вот так, в пять минут… Какие пять, не больше трех прошло с начала разговора.