Вновь посыпались искры, когда первая пара стала атаковать; клинки носились с ошеломляющей быстротой, сталкиваясь и разъезжаясь, отскакивая, иногда даже проникая сквозь восходящие и нисходящие потоки веерных, блочных, маятничных защит, но не принося ни той ни другой стороне ощутимого вреда; ветер свистел, располосованный сверху донизу, вдоль и поперёк. Месрой и Глаад наблюдали каждый со своей стороны, готовясь в случае смерти любого из бьющихся или краткого хлопка узких, хрупких ладоней вступить в схватку немедля.

Принцесса сидела задумавшись, подперев подбородок рукой, похожая на тринадцатилетнюю школьницу, уютно устроившуюся в широком кожаном кресле с высокой спинкой. Укрытая тяжёлым темно-коричневым пледом, она пребывала в задумчивости и шерстяном тепле.

Поединок Драконов, длящийся непрерывно уже полтора часа с неправильной сменой пар, так ни к чему и не привёл. Ни один из них не упал на мраморный пол, обагрённый кровью или хотя бы отброшенный, не устоявший на ногах. Впрочем, как считала Принцесса, это вовсе не говорило о воинском совершенстве её телохранителей; ей это напоминало лишь о том, что они слишком хорошо знают друг друга. Ещё о том, что арсенал их приёмов и стилей становится слишком узок, — хотя у каждого сил и умения достаточно на два-три десятка гвардейцев, даже дворцовых. Быть может, больше: немалую роль здесь играло снаряжение, на каждого из них стоящее примерно по тысяч тридцать — тридцать пять. Однако теперь все это значило не слишком много.

Никогда ранее не было даже намёка на случай, в котором слаженное, многим превосходящее обычное человеческое, мастерство шестерых Драконов оказалось бы недостаточным. Теперь такой случай произошёл. Один- единственный противник сумел противостоять пятерым, в срок меньше восьми секунд убить двоих из них, не получив ни единого удара.

И Принцессе было в высшей степени наплевать, каков был этот противник, и насколько большим преимуществом перед Драконами он обладал хотя бы по праву рождения и по крови, наполняющей гибкое, сильное тело. Готовясь к тому, чего она желала добиться, оставлять положение вещей неизменным Инфанта не могла; в короткие сроки ей предстояло исправить все допущенные и ещё возможные ошибки. Она умела использовать каждый полученный урок.

— Хватит! — хлопнув в ладони, приказала она, внимательным взором следя, насколько быстро отреагировал каждый из четверых. Как всегда, Большой задержался на краткий миг, не сразу справившись с алым маревом, застилавшим его сознание тем сильнее, чем яростнее и продолжительнее был бой. Худой, скелетообразный Фрадин в мешковатой одежде поверх узкого, облегающего тело чешуйчатого доспеха был, как обычно, быстрее всех. Выстроившись в неровный ряд, телохранители, тяжело, размеренно дыша, приблизились на несколько шагов.

— Что это? — с лёгким гневом спросила она, прищурившись, глядя на них, пуская в голос едва заметную, ядовитую насмешку. — Что это, я спрашиваю?!..

Лагер посмотрел на неё, вытер рукавом пот и упавшим голосом ответил:

— Ничья.

Принцесса рассмеялась, и колокольчик её смеха лёгким дробящимся эхом разнёсся по светлому залу.

— Ты знаешь, как умиротворить меня, Лагер, мой шутник, — улыбаясь, заметила она. — О-о, птенчики мои. Я не сержусь. Вы показали весёлый, темпераментный и звонкий спектакль. До сих пор в ушах у меня звенит, а перед глазами прыгают искры, но... — Улыбка её улеглась, взгляд посветлел и остыл. — Но этого недостаточно. И все вы знаете почему.

Она смотрела на них, стоящих закруглённым рядом с опущенными мечами и кинжалами, усталых, вспотевших, дышащих все спокойнее и ровнее, обвела долгим взглядом с королевским прищуром. Они молчали. Каждый из них, разумеется, понимал, о чем идёт речь. Катарина сжала губы, вспоминая тот страшный, неожиданный и кровавый миг, имевший место не так давно. Шесть дней назад, в ночь с 17 на 18 июля, у дома независимого Мастера Ральфа Керби. В вечерний час, когда столица была уже спасена от пожара и когда столичное Око отыскало Вельха Гленрана, бегущего из Дэртара вместе с Даниэлем, — с тем, кто был так необходим ей, ей одной.

Она схватила Драконов, мгновенно перемещая их туда и ступая за ними вслед. Ей нужны были Даниэль и Гленран, нужны были оба, и обоих она намеревалась получить.

Но судьба распорядилась по-иному.

Катарина ждала их у дома независимого Мастера, меж двух высоких каменных стен, ведущих к дубовой двери и тупику.

Белоснежная, сверкающая в полутьме, она одиноко стояла и смотрела, расслабленно опустив тонкие руки вдоль стройных, высоких бёдер.

Мужчины остановились, как только увидели её, и замерли, ошеломлённые, не зная, как поступить, застыли в десяти шагах, у самого входа. Взгляд Принцессы упирался Даниэлю прямо в лицо.

Единственный достойный боя кинжал к этому времени снова был у аристократа, тот видел только светлое пламя в любимых глазах, смотрел на неё, едва дыша, а потому не расслышал тихих и чётких шагов, навстречу которым пружинисто обернулся Гленран.

Они стояли здесь — все шестеро — с обнажёнными мечами.

— Вперёд! — скомандовал Лагер, обращаясь к пленникам и сам делая краткий шаг.

Гленран усмехнулся уголком рта. Даниэль вздрогнул, с трудом отрывая взгляд от Неё и растерянно оборачиваясь.

Увидел блестящие в темноте клинки. Глубоко и прерывисто вздохнул. Вельх подумал, что сейчас этот влюблённый юноша должен раз и навсегда все для себя решить.

Даниэль не смотрел на Драконов. Отрицательно качнув головой, он медленно и внешне спокойно вынул из ножен свой кинжал.

— Мы уйдём, — сказал он.

— Я не дам вам уйти, — расслабленно, равнодушно и, как показалось Вельху, с некоторой печалью сказала она; голос её всколыхнул что-то в глубине каждого из них, — потому что каждый из вас нужен мне. Мне нужны твоё тело и его преданность в обмен на мои покровительство и защиту, — тут она посмотрела в сторону Вельха, отчего у того прошёл по коже мороз.

— Тебе предоставляется прекрасный случай, Гленран, — сказала она, — убей его и переходи на мою сторону. Уж защитить тебя от Гончей я сумею.

Вельх внимательно посмотрел на Даниэля. Тот не обратил на него никакого внимания. Он продолжал изучать лицо Принцессы. Наверное, прощался с ним навсегда. Гленран с неожиданно острой тоской поразился тому, как глубока и слепа может быть эта странная и страшная любовь.

— Ты зря, — кашлянув, сказал он Даниэлю, — ищешь в ней что-то человеческое. Она — будущая Императрица, и, в идеале, не может зависеть ни от кого. Потому она и терзает тебя — только чтобы показать остальным и себе, что абсолютно свободна, даже от того, кому в своё время отдалась.

Удар, возникший из ниоткуда, мгновенный и бесшумный, сотряс все его сильное тело; Вельх не устоял на ногах, рухнул, как подкошенный, на колени, скрипя зубами от боли. Принцесса при этом даже не шевельнулась. Только внимательно смотрела на него, и в глазах её мерцала умильная, улыбчивая насмешка.

— Мне нравятся смелые, — улыбнулась Принцесса, — но я презираю глупых.