– Я спросил: ты что, с ним едешь?

– Ну да. Ты оставаться здесь. Я приеду maсana, очень рано. Потом смотреть на дом, да.

Она выпалила все это фальшиво-небрежным тоном. Но обманывала не меня, его, чтоб не навлечь на меня неприятностей. И продолжала выразительно смотреть широко распахнутыми глазами, намекая, чтоб я заткнулся. Я стоял возле нашей машины, и он подошел и что-то рявкнул. Она подошла следом, что-то сказала ему по-испански, и он, похоже, успокоился. Наверное, объяснила, что я американец и связываться со мной не стоит. Я облизал губы, стараясь успокоиться, убедить себя в том, что сейчас главное – без эксцессов добраться до парохода. Я пытался убедить себя в том, что эта девица – всего лишь жалкая мексиканка, что она вовсе ничего для меня не значит, и если и собирается провести ночь с этим жирным шутом гороховым, тут нет ничего особенного, она поступала так сотни раз, и вообще это меня не касается. И черт с ней. И может, если б она не казалась такой неотразимо хорошенькой сейчас в лунном свете, я бы промолчал. И потом, что-то все же произошло тогда в этой церкви, что заставляло чувствовать, что отныне она принадлежит мне и только мне. Изо рта против воли вырвалось:

– Ты не едешь!

– Но он politico…

– Ну и что? Только оттого, что он politico и собрался открыть с тобой какой-то вшивый бордель для матросов, он вообразил, что имеет на тебя какие-то права?! Он ошибается. Никуда ты не едешь!

– Но…

Тут подошел он и прошипел мне в лицо какую-то фразу по-испански. Стоял он так близко, что до лица долетала слюна. Говорили мы негромко, я был слишком подавлен, чтоб кричать, а мексиканцы вообще склонны говорить тихо. Он закончил тираду, выпрямился и снова сделал жест пальцем в сторону гостиницы. И тут я ему вмазал. Он упал. Я наступил ему на руку, выхватил пистолет из кобуры.

– Вставай!

Он не шелохнулся. Вырубился полностью. Я покосился в сторону гостиницы. Оттуда по-прежнему доносились причитания и стоны, там ничего не слышали. Тогда, распахнув дверцу, я втолкнул ее в машину, закинул туда же шляпную коробку и еще какие-то вещи, обежал «форд», бросил револьвер на сиденье, прыгнул за руль и завел мотор. Через секунду мы выехали со двора, а еще через секунду – на главную дорогу.

Я включил фары и сунул револьвер ей в руку. Еще через несколько секунд мы уже были в центре. Только тут я сообразил, какую допустил промашку: свернул со двора направо, а не налево. Надо было убираться из города, и как можно быстрей, пока этот придурок не пришел в себя, а развернуться я не мог. Не мог в буквальном смысле слова. Улочка была так узка и так забита ослами, свиньями, козами и людьми, что даже со встречной машиной разминуться было практически невозможно, не то что развернуться. Она тянулась через весь город, а затем превращалась в дорогу, поднимавшуюся вверх, в гору, к большому туристическому отелю и там обрывалась. Я медленно ехал по ней, на лбу у меня выступил пот и на спине тоже и сбегал, как казалось, прямо в ботинки. Движения не было. Я свернул вправо, на боковую дорогу, в надежде, что через квартал-другой отыщется какая-нибудь лазейка в виде проулка, по которому можно будет попасть обратно на нужную мне дорогу. Однако никакого проулка не оказалось. Улица разветвлялась на две дороги, идущие открытым полем и уходящие, насколько можно было судить в темноте, тоже куда-то в горы. Пришлось выехать в поле, чтоб развернуться. Я надеялся успеть проскочить обратно через город, хотя даже сам Джесс Уиллард[49]вряд ли смог бы пребывать в ауте дольше. И тут вдруг позади послышались выстрелы, крики и вой мотоциклетной сирены. Поздно! Нас отрезали. Я выключил фары и направил машину к лощине, заросшей кокосовыми пальмами, туда по крайней мере не проникал лунный свет.

Развернувшись капотом в сторону города, я выключил мотор и начал обдумывать ситуацию. Теперь все зависит от того, заметил ли кто-нибудь, как я свернул с главной улицы. Если нет, то можно на время затаиться, выждать, пока не зайдет луна, а фараоны немного не утихомирятся, а потом попробовать прорваться через город, пока они не опомнились, и выехать на шоссе к Мехико-Сити. О корабле я старался не думать.

Минуту спустя вой сирены усилился, и я заметил три ярких огонька, продвигавшихся по шоссе из города, вдоль гавани. Выходит, они уверены, что в городе меня нет и что я теперь на пути к Мехико-Сити, вот и устремились вдогонку. Это означало, что какое-то время, может даже всю ночь, мы в безопасности. Но тогда получается, что в Мехико ехать нельзя, можно нарваться на патруль, возвращающийся в город. А Мехико-Сити – единственное место, куда отсюда можно попасть. Других дорог просто не существует.

Мы сидели в машине в темноте, и вдруг я услышал, что она плачет.

– Зачем ты так делать? Зачем так делать со мной?..

– Ты что, не понимаешь? Но я же… – Я пытался произнести «люблю тебя», но слова застряли в горле. – Я хочу тебя. И не хочу, чтоб он отнял тебя у меня.

– Это неправда. Ты уезжать!

– С чего это ты взяла?

– Ты теперь петь, да. Ты петь лучше, чем кто-нибудь в Мексика. И ты оставаться в Акапулько в доме? Почему лгать? Ты уезжать.

– И не думал даже.

– А мне теперь все очень плохо. Нет дома, нет. Может, он даже стрелять меня, да. Я не могу работать в Мехико. Он очень большой politico, да. О, зачем ты это делать, зачем?

Мы просидели в машине еще какое-то время. Как ни странно, но обманщиком я себя почему-то не чувствовал. Хотя она и обозвала меня именно так и я, безусловно, подпортил ей бизнес. Но обманщиком или подлецом я себя совершенно не чувствовал. И тут меня, словно током, пронзила подспудная мысль: ведь я вовсе не собираюсь с ней расставаться.

– Хуана…

– Да?

– Послушай внимательно. Хочу тебе кое-что сказать.

– Пожалуйста, не говорить ничего.

– Во-первых, ты была права, когда говорила, что я собираюсь уехать. Тут я тебе и вправду наврал. Когда я был в городе, удалось договориться с одним человеком. Он согласился отправить меня в Estado Unidos de Norte[50], на корабле. Корабль отплывает в двенадцать.

– Я знать, что ты мне врал, когда уходить в город. Да.

– Да, хорошо, врал. Ну а что дальше, хочешь знать?

Она довольно долго не отвечала. Впрочем, какая-то работа мысли в ней происходила, это было заметно по тому, как она на секунду-другую задержала дыхание. А потом повернула ко мне голову и так же быстро отвернулась.

– Да…

– Когда я шел в гостиницу… В общем… я собирался отвести тебя ужинать, побыть вместе немного, а потом смотаться, якобы в туалет, и больше уже не приходить. А тут произошла эта заваруха, и я понял, что просто не могу тебя отпустить, и дело вовсе не в том, что мне не понравился этот тип, нет. Просто ты мне нужна, и я не мог вынести… Ну, в общем, не хотел, чтоб ты была с ним.