К ее огромному сожалению, стеклянная дверь в квартиру оказалась заперта. Тогда она без труда перелезла на соседнюю террасу, где не было ни одного горшка с цветами, а стоял лишь маленький столик с двумя пластиковыми креслами да сушилка для белья, на которой висели кремовые женские кружевные трусы. Судя по размеру, хозяйка весила центнер! Дверь была распахнута, и прозрачная белая занавеска пузырилась от легкого утреннего ветерка, то вылетая наружу, то скрываясь внутри. Женя, прислонившись спиной к стене, замерла, прислушиваясь к звукам. Было так тихо, словно в квартире никого не было. Сначала Женя хорошенько осмотрела пути отхода – если она перелезет через перила, то ей придется спрыгнуть на землю. Как-то так получалось, что все террасы находились вроде бы на одном уровне первого этажа, да вот только садик был весь в каких-то рытвинах, кустах, а местами и вовсе зарос крапивой, что не прибавляло оптимизма. Надо бы сказать Мике, пусть прополет, что ли, эту крапиву. Ведь пока что эти низкие террасы богатого дома – единственный путь к источнику их существования, к квартирам, набитым деньгами!

Женя машинально перекрестилась, понимая, что готовится совершить очередное преступление.

Стараясь не дышать, она осторожно потянула на себя занавеску и словно в ответ на это ее движение раздался женский голос. Кто-то запел в глубине квартиры. И, поскольку звук получился глухой, гулкий, Женя с улыбкой подумала, что женщина, проживающая в этой квартире, поет в ванной комнате! Она пела что-то на английском, и голос этот явно принадлежал особе не молодой. Кроме того, дама явно фальшивила, и вообще откровенно заменяла английские фразы на какие-то завывания, чем вызывала беззвучный истеричный смех у Жени. Но эта доморощенная певица, пытаясь подражать самой Элле Фицджеральд, не предполагала же, что у нее в квартире появилась слушательница, а потому полностью расслабилась и от собственного пения получала огромное удовольствие. Так может петь человек очень счастливый и уверенный в себе.

Женя встала, спрятавшись в складках занавески уже в комнате, в самом углу, и теперь могла осмотреться. Это была гостиная, типа той, что у Сони. Это и понятно, квартиры-то однотипные. Но если по Сониной квартире она перемещалась с помощью фонарика и плохо ориентировалась, то теперь у нее появилась возможность осмотреться в этих декорациях при ярком солнечном свете. Белая, мягкая на вид мебель, на диване бледнозеленые подушки и белая вязаная шаль. Должно быть, хозяйка укрывается ею, когда лежит, глядя в телевизор. Огромная плазма в полстены находилась напротив дивана. Но самое интересное и позволяющее составить мнение об обитательнице квартиры, это был журнальный столик, заставленный разными сладостями, фруктами и бутылками с вином. И еще на нем стоял один-единственный фужер. Недоеденные торт, пирожные, растаявшее мороженое в вазочке, красивая старинная тарелка с подсохшей клубникой… Ну просто вечерний праздник живота одинокой женщины!

На тумбочке рядом с телевизором – сумка, на вид дорогая, кожаная. И расстегнутая, с вывороченным нутром, как если бы из нее вынули что-то большое, ну, например, кофту, которую хозяйка брала с собой на случай, если будет прохладно. Ну или словно приготовленная специально для того, чтобы в нее залезли и что-нибудь взяли.

Женя уже привыкла к звукам в квартире и научилась их распознавать. Она поняла, что вода в ванной комнате еще шумит, женщина поет, а это значит, что сейчас самое время подойти к сумке…

Через мгновение она уже держала в руках объемный кошелек. Целая куча банковских карточек. Это неинтересно. Вот, деньги. В одном отделении кошелька левы, и все по сто и пятьдесят. Часть отправилась в карман джинсов. В другом отделении – слой розово-сиреневых купюр, Женя не знала, что это за валюта, никогда не видела. Володя держал в сейфе рубли, евро и доллары. Эти же были странные, и что на них было изображено, она не успела разглядеть, вынула сразу несколько и тоже сунула в карман. Ничего, потом они с Микой разберутся.

Пение прекратилось, стало тихо, но Женя уже была в садике. Она и не помнила, как покинула террасу. Прорываясь сквозь заросли сирени и царапая при этом руки и плечи, Женя взлетела по ступенькам к голубой двери, дернула ее, и была просто потрясена, когда та оказалась запертой. Первая мысль – то, что ее выставили на улицу за все хорошее, за дерзость и нахальство, с которыми она обращалась к хозяйке, – заставила ее спуститься сразу на пять ступеней вниз, чтобы ее, замаскированную яблоневой кроной, не заметила любительница Эллы Фицджеральд и бисквитного торта.

Что ж, поделом ей. Сначала она вовлекла Мику в свою преступную деятельность, сделав ее почти соучастницей грабежа, затем заставила ее, с ревматоидным артритом, мыть полы…

Что ж, придется как-то выкручиваться самой. На деньги, украденные у «певицы», она устроится в какой-нибудь отель, скажет, что документы подвезут. Что-нибудь придумает. А Мика… Мика все правильно сделала. Почему она должна была поверить ей? Да мало ли мошенников и мошенниц в Варне?! Может, она и вовсе предположила, что никакой кражи денег из рюкзака и не было и что Женя с «рыжим» в сговоре. А история про отель, который якобы принадлежит Жене… Да какой нормальный человек в это поверит? Ни названия не знает, ни адреса. Бедная Мика. Пережила такой стресс…

И тут Женя вспомнила, что оставила в саду, у подножия угловой террасы, пачку газет. Возвращаться очень не хотелось, тем более что сами газеты и даже их запах теперь будут напоминать ей о том, как она, зараженная вирусом игромании, прошляпила целую кучу денег. К тому же было элементарно опасно возвращаться туда, откуда она начала свое криминальное восхождение на «золотые террасы».

Но отель-то искать нужно!

Она вернулась, медленно передвигаясь по садику и не отрывая взгляда от балконной двери «певицы». И когда та появилась на террасе в махровом халате розового цвета (просто какая-то любительница всего розового, даже купюр!), чтобы снять свое белье и повесить большое опять-таки розовое полотенце, Женя от страха забилась в самую темень под яблоней, в самую крапиву, и перестала дышать! Господи, да что же это такое?! Кто руководит ею оттуда, сверху? Кто направляет ее действия? И чем все это может закончиться? Болгарской тюрьмой? Отличная перспектива… Женщина с трусами скрылась в комнате, Женя метнулась к стопке газет, под куст буйно цветущей белыми пушистыми зонтами бузины, схватила их и вернулась к лестнице. Быть может, все-таки поговорить с Микой?

– Женя! – услышала она откуда-то сверху и увидела среди цветов герани кудрявую голову Мики. Лицо ее было таким же красным, как и герань.

– Ты чего не открываешь?! – по привычке начала наезжать на нее Женя, забыв о том, что еще недавно злилась на себя за грубость по отношению к своей болгарской подруге. Хотела спросить ее: мол, обиделась, что ли, но в последний момент передумала. Наоборот, состроила обиженную мину.

– Поднимайся, я познакомлю тебя с Миленом, – прошептала она, делая знак большим пальцем руки, указывая на то, что гость до сих пор в квартире.

Ах, вон оно что! Ну, слава богу, она запиралась не от Жени, а потому, что была не одна. Явился любовничек, женатый и безответственный, который обещает и не приходит. Мужчина, одним словом.