— Ева! — раздается слабенький голосок со стороны кровати, которая стоит у окна и тут же все мои мысли о мужчине выветриваются вон из головы. Я вижу девочку, и спешу к ней. сажусь на пол, на корточки прямо перед ее кроватью, провожу рукой по влажному лбу, на который прилипли колечки волос.

— Деточка, — воркую нежно и прячу дрожь в голосе. — Я пришла к тебе как только ты меня позвала. Мы вместе будем лечиться и быстро встанем на ножки!

— И зяйчика!

— Зайчика?

Она кивает. Я приглушаю лампу у кровати, которая светит прямо ей в глаза и поднимаю с пола игрушку, которую подарила ей на Новый год. Мне так приятно, что из всего того, что ей подарили, что она увидела в эту волшебную ночь, она выбрала именно мой подарок, что не могу описать этого словами. В уголках глаз закипают слезинки, и я скорее смахиваю их потеплевшими пальцами.

— И зайчика будем лечить! — кладу ей под ручку, и она с улыбкой кладет его под румяную после сна щечку.

— Ева, как хорошо, что вы пришли, — сзади подходит няня Нина и нагибается ко мне, говоря тихо. — Саша вас очень звала.

— Нина, — я не смотрю на няню, а поворачиваюсь и гляжу прямо в глаза Дмитрию, который уперся в дверной косяк своим плечом и сумрачно следит за моими действиями. — Если позволите, мы с Сашей побудем вдвоем, наедине.

— Надине? — Переспрашивает девочка, и мы все смотрим на нее. Она моргает, трет кулачками глаза.

— Это недолго, — успокаиваю Царева. — Я прочту книжки, которые ей понравятся.

— Да! — резко кивает Саша.

— Ну что ж… — На удивление, мужчина соглашается и отступает, давая дорогу проходящей мимо няне. — Я буду…внизу.

Едва дверь за ними прикрывается, достаю из сумки несколько книжек, снимаю кофту и сажусь поближе к девочке. Она кладет свою горячую голову мне на грудь и вздыхает. В этот момент мое сердце сжимается так сильно, начинает стучать так быстро, что, кажется, выскочит из грудной клетки. Но этот звук успокаивает Сашу, и я глажу ее по голове, перебирая спутавшиеся волосы, расправляя пряди.

Так спокойно и легко я не чувствовала себя давно, и теперь, когда мы вот так просто полулежим на кровати, придает мне не только силы, но и уверенности в том, что все будет хорошо. По-другому и быть не может!

— Эти книжки я читала своей доченьке, когда она была в животике, — с придыханием делюсь с ней важным откровением. Саша приподнимает голову и тыкает мне в живот пальчиком.

— Тут?

— Тут! — смеюсь и прижимаю ее к себе ближе. — Мы читали эти книжки вдвоем, и когда ей что-то нравилось, она пиналась изнутри. И тогда я читала эту сказку снова.

Воспоминания об этом туманят слезами глаза. Всю беременность я проходила легко, меня ничего не волновало, анализы были очень хорошими, и, наверное, именно поэтому я тогда не могла принять заключение и слова врачей о том, что ребенок умер при родах. Ведь этого не могло быть! Мы стали с ней единым целым — вместе читали сказки, и она всегда реагировала на мой голос, что невероятно умиляло и смешило.

— Тада давай читатсь! — Саша обняла меня снова, прижалась горячей головой, и я открыла книжку, которую не открывала уже три года…

— Давным — давно, когда еще деревья Вечного леса были маленькими, в небольшой норке под ивой родился лягушонок… — начала я читать медленно и тихо, прислушиваясь к самому сладкому, самому приятному звуку на свете — дробному биению сердечка маленькой девочки, доверчиво прильнувшей ко мне.

Комната медленно погружалась в полумрак, который рассеивался только уютным светом прикроватной лампы, и я гладила девочку по голове, отвечая на ее вопросы, которые она задавала про глупого и отважного лягушонка. Температура спадала, и спустя какое-то время Саша уснула, а я все также сидела в кровати, поглаживая ее, наслаждаясь счастьем в чистом виде, и понимала, что отпустить ее, оставить просто так не смогу.

Потому что она — моя. По — настоящему моя!

Это говорит не только анализ, тест ДНК. Так говорит мое сердце, моя интуиция, мой материнский инстинкт, если хотите!

И тогда в моей голове вдруг появляется план.

Осторожно, чтобы не побеспокоить девочку, медленно выбираюсь из ее объятий, укрываю одеяльцем. Температура спала, и я точно знаю, что она уже завтра будет идти на поправку, потому что я смогла каким-то невероятным образом силой своей любви и заботы прогнать болезнь, растворить ее в тенях наступающей ночи, раздавить в зародыше, не давая разрастись в ее крови.

Прикрываю за собой дверь, и тихо, на цыпочках, вхожу в темную и пока еще прохладную комнату, ту, которую мне выделил Царев. Свет луны освещает только кровать, тумбочку рядом, скользит по экрану ЖК-монитора телевизора на стене, путается в углах какой-то картины.

Я отхожу к окну, включаю сотовый телефон и набираю номер бывшего мужа.

Нас уже ничего не связывает целых три года, но теперь, когда я знаю правду, когда я на сто процентов получила подтверждение того, что он ошибался, да что говорить, — что все ошибались! — надеюсь, что он мне поможет.

Как бы там ни было, но ведь и он — отец Саши, и должен помочь мне забрать ее из этого огромного дома, у этого сильного и властного мужчины, который считается ее отцом.

— Алло? — Выдыхаю в трубку, приглушая голос. — Это я.

— Чего тебе? — На том конце провода мужской голос звучит сонно и недовольно, но меня это не может остановить.

— Я хочу, чтобы ты приехал за мной… и своей дочерью… Мне нужно, чтобы ты скорее появился тут и увез нас с Сашей отсюда…

— Что?!

Ева так хорошо ладит с Сашей, что я почти уже готов сделать этой женщине предложение. Порой мне кажется, что родная мать моей дочери не Вера, а Ева. Ведь, как там принято говорить, — мать не та, что родила?

Нервы скручиваются в тугой узел, напрягаются до предела, и я подумываю поговорить с Загадкой. Хочу предложить ей переехать к нам и стать если не моей женщиной, то хотя бы няней дочери. Лучшую няню и не найти! Однако я рублю эти мысли на корню. Ну какая Ева мать? У неё нет образования… Нет детей… У неё никакого опыта, но почему она так искусно ладит с моей девочкой? Мысли разрывают голову, и я решаю подняться, чтобы убедиться что там, наверху, всё в порядке.

Войдя в комнату Саши, я смотрю на свою спящую дочь. Она улыбается во сне безмятежной улыбкой, и на душе становится теплее, радостнее. Как давно она уснула? Почему Ева не пришла и ничего не сказала мне? А должна была? От всех этих мыслей в голове царит такой хаос, что я просто не справляюсь с ним. Иду в комнату, отведённую Еве, и замираю у двери, из-за которой доносится её приглушённый голос.

— Я хочу, чтобы ты приехал за мной… и своей дочерью… Мне нужно, чтобы ты скорее появился тут и увез нас с Сашей отсюда…

Глаза широко распахиваются, а сердце начинает отбивать настоящую чечётку там, за рёбрами, за ледяным барьером, которым я огородил его. Я не могу поверить, что только что, в эту секунду, услышал её голос… Ева сказала, что хочет увезти мою девочку отсюда, и она назвала Сашу своей дочерью.