— Я хотел внутри постоять, пока вы там, но господа не разрешили. Сказали, раз вы обычные люди, так и опасаться вас нечего. Там госпожа Арда и госпожа Силия, дочери хозяина. И мужья их, господин Мелон с Иваром. Вы двое — держитесь вежливо, на вопросы отвечайте коротко и толково. Да господина Ивара не рассердите, ясно? Это тот, что постарше. Он легко сердится и в гневе суров. Все понятно?

— Что ты, господа нас благодарить будут, — откликнулся Бреси. — Мы ж племянницу их спасли и папашу. Мы же...

— Все поняли? — повторил монах. — Идите.

Он развернулся и зашагал вниз по лестнице, а Бреси с Дуком вошли в комнату.

Дочери господина Жеранта, старшая — Арда, крупная круглолицая женщина лет сорока, облаченная в пышное синее платье, — и Силия, тощая, с унылым длинным лицом, в платье красного цвета, — сидели в креслах. Ноги обеих были укутаны в пледы. Поодаль, на углу заставленного посудой стола примостился господин Ивар, красавец с тронутыми сединой висками. Жиото решил, что он муж Арды. Ивар крутил в руках маленький ножик. Мелон, здоровый широкоплечий малый лет тридцати, со светлой бородкой и редкими кучерявыми волосами, стоял за креслами, вполоборота к пылающему камину.

Бреси и Дук, поклонившись, остановились посреди комнаты. Со стен на них пялились морды — чучела оленей и медведей. Среди них была башка огромной совы, Жиото и не думал, что такие на свете бывают.

— А! — сказал Мелон глубоким басом, вышел из-за кресел, ухмыляясь и глядя на гостей. — Вот и спасители дорогого тестя. Что ж вы не углядели, позволили ногу ему оттяпать?

Арда что-то тихо сказала, и Мелон вернулся к ней со словами:

— Да, дорогая?

«Так он ее муж, а не госпожи Силии?» — удивился Дук. Кудрявый бородач казался лет на десять младше супруги.

— Ты, надо полагать, вагант, — заговорил Ивар, ткнув ножиком в сторону Барда Бреси. — А ты — прислуга лавочника?

— Так и есть, ваш милость, — ответил Дук, кланяясь.

Ивар подошел к креслу, где сидела Силия, примостился на подлокотнике и положил ладонь на плечо молодой жены. Дук заметил, как женщина поморщилась и слегка отстранилась.

Мелон, погладив бородку, воскликнул:

— Славные ребята! Вагант, ты петь умеешь? Тут скука, так развесели нас...

— Дорогой, помолчи, пожалуйста, — оборвала его Арда, и тот послушно заткнулся. — Ивар, вы хотели что-то спросить у этих людей, не так ли?

Жиото решил, что глаза у супруга младшей дочери совершенно рыбьи — тусклые, невыразительные. Эти глаза уставились на Бреси и Дука. Будто щука глядела на маленьких рыбок...

— Вы двое сопровождали племянницу и господина Жеранта, — сказал Ивар. — Что у них было с собой, какие вещи?

Бард молчал, а Жиото, низко поклонившись, заговорил:

— Сумка была, ваш милость. Небольшая така, кожана.

— Сумка — и все? Я так понял, они до самого леса в фургоне ехали. Что в фургоне?

— Так мы же ж их токмо в лесу и встренили, ваш милость, — стараясь выглядеть глупее и проще, он говорил так же, как крестьянин Горкин. — На постоялом этом... дворе... Вам ить монах про то толковал? Телега ихняя крытая снаружи осталася. Не видали, че в ней.

— Ваша история с капитаном городской стражи и этим монахом, которому он приказал служить Ларе, совершенно дикая, — заметил Ивар, поднимаясь с подлокотника и прохаживаясь перед креслами. — Что за послание кровью на доске? Про такое менестрели на улицах поют, а в жизни такого не бывает.

— Этого не зна, ваш милость, — ответил Дук. — Меня там не было, я и сам это все от, как его... от ваганта вот ентого услыхал...

Он не повернул головы, когда Бард Бреси с обиженным возмущением уставился на него.

— Дук, ты что же, мне не поверил тогда... — начал Бреси, и тут Ивар, подскочив к нему, одной рукой ухватил за волосы, дернул, опрокинув юнца на колени, и приставил к тощей шее ножик.

— Не лги, — процедил он. — Говори, как все было?

— Ну началось, — пробурчал Мелон из-за кресел. Он повернулся лицом к камину и протянул руки, грея их над огнем.

— Правду говори, — повторил Ивар, дергая Бреси за волосы.

— Но ведь правда же! — задушенно прохрипел вагант. — Ведь правда все! Меня монах... Вач меня в городе нашел и притащил туда! Там капитан лежал мертвый, а на груди дощечка. И на ней... — он сглотнул, кончик ножа при этом слегка ткнулся в кожу, на шее выступила капелька крови. — Дощечка, и на ней красным накалякано! Я же... я же помогал, я же от чистого сердца...

— От чистого сердца ты и кафтан с мертвеца снял? — спокойным голосом произнесла Арда. Силия в это время подалась вперед, сжав кулаки, горящими глазами смотрела на ваганта и мужа, все еще державшего Бреси за волосы.

— Нет, госпожа! — пискнул Бард. — Кафтан там рядом валялся! Вач на меня его накинул, потому что снег уже, а я в одной рубахе. Да что же это... Что же вы так со мной...

Не отпуская его, Ивар повернулся к Арде, та слегка пожала плечами, и он отошел. Бард стоял на коленях, прижав ладони к шее. Дук болезненно улыбался. Силия качнулась в кресле так, что оно громко скрипнуло, и выкрикнула:

— А в сумке что? Ларка открывала ее? Говори, мерзавец!

Не ясно было, к кому она обращается, да и Дук был слегка ошарашен всем происходящим — он молчал. Бреси тер шею и что-то скулил. Ивар, поигрывая ножиком, пошел к ним, и Жиото, опомнившись, принялся низко кланяться и говорить:

— Открывамши, ваш милость, открывамши. Мы передохнуть стали, она все наружу и вывалила.

Ивар встал перед ним, заложил руки за спину, уперев в лицо Жиото тусклый взгляд.

— Что внутри?

— Зеркальце да склянки каки-то.

— Склянки?

— Бабы, которы блаародней, из них всякими этими... благо... вониями обливаются.

— Что еще?

В голове Дука качнулись невидимые весы, взвешивая все выгоды, все «за» и «против».

— Все, ваш милость, — произнес он, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Иваром. — Скажи, Бард? Може, я пропустил чиво, я же ж не приглядывался... Да тока окромя всяких бабских... всяких склянок дамских, ничиво там не было.

Ивар покрутил в пальцах ножик и медленно вернулся к креслам.

— В фургоне осталось? — донесся приглушенный басок Мелона.

— Глупости, дорогой. — Голос Арды. — Оставить в фургоне семейные драгоценности и деньги? На постоялом дворе, хозяев которого впервые видишь? Быть может, Лара на такое и способна, но не отец.

— Но он же раненый был, — этот голос принадлежал Силии.

— Ты невнимательно слушала, девочка. Ему отрубили ногу уже после.

— Сколько раз я просила не называть меня девочкой!

Побледневший Бард поднялся с колен и воротом шелковой рубашки, надетой под расстегнутым кафтаном, отер кровь с шеи.