Волькша шаг за шагом отступал к узкому проходу между домами. Там урядникам будет не размахнуться.

Данны то и дело обрушивали на венеда гнев своих клинков, но рассекали лишь воздух. От этой увертливости «беглого фолька» они свирепели больше и больше. Их удары становились все яростнее и все бездарнее. К тому мигу, когда Волькша оказался в проулоке, их злость окончательно одолела их разум.

– Дай я прикончу его! – рявкнул один из них, сообразив, что в узком проходе соратник только мешает ему махать мечом.

– Нет, я! – завопил второй и оттолкнул товарища локтем.

Этого замешательства было достаточно, чтобы Волькша оказался на расстоянии вытянутой руки от даннов. Ратарь махнул мечом, намереваясь отсечь парню голову, но венед нагнулся и ударил его в живот. Данн скорчился в три погибели, ловя ртом воздух. Через мгновение он стремительно разогнулся и, раскинув руки, отлетел к своему товарищу, который едва успел убрать клинок с его пути, чем спас ему жизнь.

Последнему дружиннику оказалось достаточно одного удара по переносью, чтобы и он затих на земле в неприглядной позе. Кровь, пузырясь, вытекала из его разбитого носа.

– Тяжелые вы, кабаны, – покачал головой Волькша. – До вашего ярла мне вас не дотащить. Ну да ничего. Будет еще время Кнубу пожалиться.

Когда Варг ударом ноги распахнул дверь той самой лавки, где его так подло ограбили, лицо венеда еще пылало огнем уличной схватки, а кулак сжимал Родную Землю.

– Ты, сын бревна и коровы, лихова ты поганка, сейчас пойдешь со мной к ярлу и все расскажешь, или я сделаю с тобой то же, что и с твоими сподручными, – выпалил он.

Купец побледнел и отступил к стене. Казалось, еще немного, и от ужаса он упадет в обморок. Но кривобокий леший только притворялся. Он хлопал глазами, губы его тряслись, а руки в это время нащупывали за спиной метательные ножи. Не только вычурное серебро день-деньской ласкал он пальцами, но и безжалостное железо разбойничьего оружия. Во всем Хедебю ему не было равных в метании клинков. Точным и молниеносным движением он вскинул руку прямо в грудь настырному венеду. Но разбойник не знал, что даже этот отточенный годами убийственный бросок был для Волькши медлительным и очевидным. Стоило глазам купца блеснуть недобрым огнем, как Варглоб тут же начал уклоняться, так что оба ножа просвистели у него над головой. В следующее мгновение он уже вгонял свой кулак в челюсть супостата снизу. Затылок купца оказался слишком близко от стены дома. От Волькшиной зуботычины мошенник ударился головой о кованую распорку полки. Известь стены окрасилась кровью.

– Гарм тебя подери, – выругался Кнутнев по-свейски. Почему-то при этом нечистом купце он не захотел поминать даже родную венедскую нечисть.

Свой кошелек Волькша нашел на одной из полок. Он плохо помнил, сколько именно там было серебра, но на погляд Годиноичу показалось, что его меньше не стало. Данн, похоже, оставил кошель нетронутым до вечерней дележки с подручными.

Перед тем уйти Годинович бросил еще один взгляд на разложенные в лавке товары. Даже теперь, после всех неприятностей, что свалились на голову Волькше из-за этого украшения, то серебряное, изузоренное сканью запястье по-прежнему казалось венеду дивным подарком. Он повертел украшение в руках. Положил на место. Опять взял. Отсчитал пять крон, бросил их на полку, сунул запястье за пазуху и двинулся прочь из лавки.

Но прежде чем его рука коснулась двери, взор венеда упал на метательные ножи. Клинки ушли в стену на половину лезвия. Пришлось попыхтеть, дабы вытащить их. Волкан швырнул один нож в дальнюю стену лавки. К вящему удивлению парня, тот ловко вонзился в стену, точно и не пролетел пяти шагов, а был воткнут рукой прямо в бревна. Второй клинок сработал точно так же. Оружие такой чудесной работы было обидно оставлять разбойнику. Годинович не поленился вновь вызволить ножи из стены, спрятал за поясом и наконец вышел из поганой лавки.

– Где ты шатался? – хмурил брови Хрольф. – Эгиль уже давно вернулся со двора ярла Хедебю. Нам надо быть в Холлингстедте[118]не позднее завтрашнего вечера. А ты где-то лытаешь!

Сторешеппарь сдержал обещание, данное Кнубу, и послал к нему человека, как только его ватага причалила к мосткам торжища на Шлее. Единственный, кому Хрольф мог доверить столь щекотливое поручение, был Эгиль. Плохо ли, хорошо ли, но в своей прежней жизни бывший дружинник Ларса поднаторел в общении с властителями. Так, по крайней мере, считал Хрольф. То, что Скаллагримсону надлежало сказать управителю Хедебю, предназначалось только для Кнуба, а его дворовым людям, включая соглядатаев Харека, надлежало остаться в неведении. Сын Снорри измучился, придумывая те несколько слов, которыми Скаллагримсон даст ярлу понять, что ватага Хрольфа идет на Хавр.

– Славный Трувор даннских земель, благородный ярл обильного Хедебю, мой шеппарь велел передать тебе, что убийца Бергертайлеров двинулся на юго-запад, – сказал Эгиль в присутствии всего Кнубова двора.

– Сколько разбойников еще следует с ним? – спросил ярл, хмуря брови. – Я полагаю, семь.

– Десять, – бесстрастно ответил копьемет.

– Десять? – удивился толстяк. – И все такие же лихие, как он?

– Я не могу этого знать, светлый ярл, – уклончиво ответил Скаллагримсон. – Мне не доводилось с ними биться.

– Хорошо, мореход. Передай твоему шеппарю, что он получит свою награду, как только я настигну убийцу верных данников моего конунга, – сказал Кнуб и повелел своим людям собираться в погоню.

– ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ мы должны быть в Холлингстедте, – громко приказывал он, бросая на Эгиля быстрый взгляд, точно стараясь понять, достаточно ли тот умен, чтобы уловить его намеки. – Надеюсь, мы спустимся вниз по Треене до того, как он обогнет Ютланд. Вряд ли у него хватит наглости воспользоваться ВОЛОКОМ. Мы будем ждать его на ФРИЗСКИХ ОСТРОВАХ между устьями рек Везер и Эмсы. Все понятно?

Люди ярла кивали головами. Скаллагримсон тоже едва заметно наклонил голову в знак того, что он все понял, и постарался незаметно покинуть двор ютландца.

Когда норманн проходил через ворота, туда вбежал запыхавшийся урядник.

– На торжище смута! – кричал он. – Кто-то убил троих стражников!

– Как убил? Кто? Где? – спрашивали его. – Насмерть убил? Чем?

– Да нет, не насмерть. Но, похоже, кто-то орудовал боевым молотом. Парни едва шевелятся и только мычат да блюют.

– А где? Где? – спрашивали прочие стражники, ярясь.

– Возле пивной «У свиньи»!

– Кнуб! Кнуб! На торжище смута! – завопили люди ярла на разные голоса.

– Так найдите этого смутьяна с боевым молотом! – рявкнул на них толстяк. – Мне, что ли, вас учить? Притащите его сюда живым или мертвым!