– Следующая остановка,- объявил он громким голосом,- станция Манифест!

Они проплыли мимо огромного здания, внешне чем-то напоминающего кафедральный собор, всего в нескольких метрах от его окон. Люди, заметив летящий мимо автобус, с любопытством высовывались из окон своих офисов. В здании этом, словно в куске сыра, во многих местах на самых разных уровнях виднелись какие-то странные дыры. А из дыр выходили рельсы со шпалами. Эти железнодорожные пути прямо в воздухе разбегались в разные стороны: одни шли до самого горизонта, другие сбегали вертикально вниз, третьи спускались широкой спиралью – это очень напоминало американские горки. Достигнув земли, рельсы исчезали в вырытых в ней отверстиях, словно в тоннелях или, скорее, шахтах.

– Станция Манифест! – повторил Джонс.

Вдруг из здания вырвался дизельный поезд с темными окнами. Он промчался так близко, что в автобусе задрожали стекла. Достигнув земной поверхности, он исчез в одной из шахт.

– Куда пошел этот поезд? – спросила Занна.

– Через Навье поле в какой-нибудь другой нон-город,- ответил Джонс- Если не боитесь путешествовать, то из Нонлон-дона на поезде можно прокатиться до Обманчесте-ра, до Врио-де-Жанейро, до Нашингтона или даже до Чулан-Батора… Да мало ли куда!

Они зависли над огромной площадью перед зданием автобусной станции, где стояло два-три десятка двухэтажных автобусов, которые штурмовали толпы пассажиров. У каждого автобуса вместо номера а юреди и сзади висел свой особый знак в виде простенького рисунка или

лаже символа. Женская головка, или цветок, или насекомое, а то и просто абстрактный узор. А на боках, там, где у лондонских автобусов обычно располагается реклама, крупным шрифтом был напечатан текст какого-нибудь рассказа с продолжением, шахматная доска с фигурами, предлагающая решить шахматную задачу, какой-нибудь мат в три хода, или нотный стан с нотами популярной песенки.

Но все это чепуха по сравнению с тем, как автобусы передвигались! Изумлению девочек не было предела, когда они увидели это своими глазами.

Нонлондон с его густой сетью узеньких, запутанных улочек и широких проспектов раскинулся в сложной местности. Здесь были и высокие крутые холмы, и глубокие впадины с оврагами, и даже болота, где не мог функционировать ни один вид наземного транспорта, поскольку колеса там просто проваливались сквозь почву. Вот к таким нелегким транспортным условиям и вынуждены были в свое время приспособиться нонлондонские автобусы.

Все зависело от маршрута. Одни автобусы были на гусеничном ходу. Другие раскачивались на огромных, наполненных воздухом резиновых шинах. Были автобусы на воздушной подушке. Совсем близко от них над площадью завис еще один удивительный воздухобус, передвигающийся с помощью воздушного шара.

И из каждого автобуса с воинственным видом выглядывал вооруженный кондуктор.

Вдруг откуда-то справа, где в небо вонзилось множество высоких и тонких башен, появился еще один автобус. Он шагал к автобусной станции, мягко ступая по крышам домов четырьмя огромными ящерообразными лапами, торчащими у него из выемок в кузове вместо отсутствующих колес. Водитель отчаянно крутил баранку, дергал за рычаги, и автобус осторожно переставлял свои лапищи с одной покатой крыши на другую и, самое удивительное, не только не скользил, но и не приносил им ни малейшего вреда.

– Манифест, конечная остановка! – снова прокричал Джонс- Кому выходить? Не забывайте вещи!

В специальной корзине они спустили вниз миссис Жажа-бу и еще двух пассажиров.

– Это автобус маршрута Шкрябскряб, а вам нужно на Рыжую звезду,- обратился Джонс к одному из пассажиров.- А вам, сэр, надо пересесть на Микки-Маус-Террибль.

Автобус слегка качнулся. Диба взглянула вверх и испуганно ахнула.

– В чем дело? – забеспокоилась Занна.

– Не знаю, может, показалось… какой-то краб по потолку прополз,- проскулила Диба, указывая вверх.

– Да ладно ты, успокойся.- Занна тоже задрала голову, потом огляделась по сторонам.- Он уже убежал. Сама видела, сколько здесь всяких странных тварей. Надо привыкать.

Корзина опустилась между двумя автобусами: один стоял на ходулях, а другой на гигантских коньках. Трое пассажиров, у которых здесь была пересадка, благополучно вылезли из нее, и кондуктор Джонс уже приготовился ее поднимать. Как вдруг в самый последний момент к корзине подбежал человек, облаченный в римскую тогу, и ухватился за ее край. Он торопливо попрощался с провожающим его товарищем, немедленно заспешившим прочь, и запрыгнул в корзину.

Новый пассажир оказался человеком крупным, и тащить его вверх было тяжеловато. Едва он ступил на площадку, как откуда-го снизу послышалось странное шипение. Это кефирный пакет прижался к Дибиной ноге и злобно сопел.

– Кисляй, Кисляй, ты что это? – тихо проговорила Занна.- Диба, следи, пожалуйста, за своим грязнулей.

Новый пассажир раздраженно посмотрел на Кисляя, пряча в густой бороде недовольную гримасу.

– Ты видела? – прошептала Диба.

– Ну да. Кажется, этому типу мы очень не понравились.

На этот раз они поднялись еще выше, и городские крыши остались далеко внизу. Однако небо, сияющее все тем же странным светом, ближе от этого не стало. Кварталы Нонлондона тянулись до самого горизонта. Сверху хорошо было видно, как вдалеке между домами, осторожно переставляя лапы, следуют своими извилистыми маршрутами еще несколько автобусов. Свет дырявого солнца отражался во множестве окон. Низкие облака пролетали прямо у них под колесами, время от времени заслоняя город внизу; все они летели в разные стороны, словно каждое торопилось куда-то с известной только ему самому целью.

– Смотрите, смотрите! Что это там летит?

– Вон там, что ли? – переспросил Джонс, показывая на кувыркающийся в воздухе предмет, очень похожий на рубаху.- Ну, это когда в Лондоне ты, к примеру, постирал и повесил сушиться, а ветер возьми и унеси. Ну вот, продержится в воздухе какое-то время, не упадет, то досыхает уже здесь. А здесь ему никто не указ, лети, куда хочешь, свобода! И на землю не надо падать, порхай себе, пока не истлеешь.

А внизу уже проплывала многоступенчатая пирамида, потом какой-то спиралевидный минарет, а за ним огромное здание в виде гигантской латинской буквы U.

– Жаль, что нет сейчас здесь моей мамы,- прошептала Диба.

Воспоминание о доме так захватило ее, что она отвернулась от окна, забыв о прекрасных видах.

– И папы тоже. Даже этого противного брата Хасса. Вот бы тоже посмотрел.

– И мне жаль, что моих нет рядом,- грустно отозвалась Занна.

– Конечно жаль,- мягко сказал Джонс; он стоял совсем рядом и прекрасно все слышал.

На девочек вдруг нахлынуло печальное чувство тоски по родному дому. Прежде мысли о близких заслонялись обилием впечатлений. Но теперь, в минуты покоя и умиротворения, когда под ними проплывали великолепные виды, чувство это неожиданно прорвалось наружу.