– Папа с мачехой говорят, что вы меня убьете, если я буду им мешать. Вы меня убьете? – И нагло посмотрела прямо в глаза, стараясь не краснеть.

– А вы им мешаете? – деланно засмеялся Каха.

– Да, – призналась Алла. – Так убьете?

Он на секунду стушевался, оглянулся на приостановившихся друзей, но быстро нашелся:

– Конечно, убью, – и взглянул на часы.

– Прямо сейчас? – вполне искренне ужаснулась Алла.

– Нет, сейчас у меня есть только час, чтобы рассказать, как именно я это сделаю. – Он взял ее под локоток и сделал приглашающий жест: – Поедемте на «Причал», перекусим.

– Кого и на сколько частей? – повторила Алла любимую присказку мачехи. Как много Стёпиных словечек, жестов и рожиц передалось ей по наследству. Даже прамачеха это подметила.

Каха шутку оценил, улыбнулся.

«Закогтилась!» – мысленно взвизгнула от радости Алла и подалась вперед, гордо заявив:

– Я на машине. Поехать за вами?

– Как хотите. Я только переоденусь.

– Лучше на одной.

Брюнет был обалденным и неприступным. У Аллы даже дыхание перехватило от возбуждения, а в низу живота затрепетало, словно маленькая землеройка стала нежно поводить хоботком. «Боже! Я хочу с ним переспать», – изумилась она самой себе. Несмотря на типаж секси, это желание давно ее не посещало. Недели две точно. Месть оттянула на себя всю внутреннюю энергию личности, даже сексуальную.

Но здесь все оказалось в одном флаконе. Месть и секс! Вот свезло так свезло! Машина у него была конечно же «бентли», но не какое-то черное чудовище, гроб на колесиках, а прекрасное, небесно-голубое.

– Такой человек и без охраны? – игриво удивилась Алла, опустившись на мягкое кожаное сиденье.

– Охрана защищает только от хулиганья. Это скорее вопрос амбиций, а не безопасности, – пожал плечами Каха.

– Значит, на переговоры вы ездите с охраной? Чтобы пыль в глаза пустить?

Он улыбнулся и кивнул. Нахальная девчонка…

Они сидели на «Причале» за столиком у самой воды и пили ароматный жасминовый чай. Алла любила это место, где дорогой и стильный комфорт сочетался с живописным пейзанским склоном на другом берегу, допотопными лодками для катанья по реке, сельской тишиной. Все было дорого, авантажно и все-таки по-дачному.

О чем они говорили? Голосом о пустяках, глазами о постели. Смотрели друг другу в глаза. Нагло разглядывали губы, плечи, руки друг друга. Алла вдруг подумала, что если бы он предложил ей сейчас поехать к нему, то она бы согласилась.

Что бы она там ни плела покойной мачехе, дразня ее своей бывалостью, но Илья был ее первым мужчиной, причем желание проснулось от нежности и жалости. Чахлая влюбленность все тянулась, потихоньку истаивая. А потом появился профессор. Просто подвернулся под игривое настроение. Он так преданно глядел, так вилял хвостом. Алле это льстило, хотя и быстро наскучило. Назойливая преданность оказалась отвратительной. Так, оживляясь сменой кавалеров, и петляла эта двойная интрижка, замысловатая, как новая развязка на МКАДе, пока на лестничной клетке не появилась обманутая профессорская жена с топором, если верить рассказам мачехи. Архитектурное излишество рухнуло само собой.

– В вас течет южная кровь? – полуутвердительно спросил Каха. Алла была маленькой, смуглой, фигуристой, с темными блестящими глазами и короткой стрижкой под мальчика, влекуще обнажавшей нежную девичью шею, беззащитный затылок. Он тоже почувствовал какое-то смутное приятное теснение в теле и не спешил затевать разговор о своей бывшей половине.

– У меня прапрабабушка черкешенка, – соврала Алла.

Каха довольно улыбнулся. Приятно, что угадал.

– Из каких мест?

– Не знаю точно, – уклонилась Алла. – Мои родные по матери из Владикавказа, – украла она у покойной мачехи часть судьбы. Но ведь та ее почти удочерила, отдала свою фамилию, а с ней и судьбу.

– Что ж, значит, мы с вами, как у Киплинга, одной крови. Я тоже черкес, и мои родители если не родились, то жили во Владикавказе.

Алла подняла брови:

– А я думала, вы кабардинец!

– Хорошо же вы знаете своих предков! Черкесы и есть кабардинцы! Я, правда, из моздокских кабардинцев, – пояснил Каха.

Алла понимающе кивнула, хотя этот пароль ровным счетом ничего ей не открывал. «Надо было в Интернете посмотреть», – недовольно подумала она.

Каха уловил фальшь и пояснил:

– Мэздэгу – православные кабардинцы, которые и основали город Моздок. Екатерина Вторая пожаловала нашему князю титул Черкесский и звание подполковника. Он был князем Малой Кабарды. Со строительства Моздока, по сути, и началась Кавказская война.

– Значит, вы православный? – с нескрываемым облегчением спросила Алла.

– Нет, – на мгновение замялся Каха, – мои предки были мусульмане. А родители выросли уже обыкновенными советскими людьми, тем более что росли они во владикавказском детдоме. Кабардинцы не очень религиозны. У нас говорят: «Из адыгейского воина так же сложно сделать муллу, как из турецкого муллы – воина».

Алла прыснула. Слава богу, еще не хватало на религиозного фанатика напороться. Лучше язычник, чем мусульманин. От мусульманина пахнет насилием.

Каха расслабленно продолжал:

– С православными земляками мы всегда жили дружно. Тем более что у нас много общего. Например, посещение церкви у наших христиан называется «намэз». У нас есть даже общее божество молнии Щыблэ, и кабардинцы-христиане исполняют ритуальную пляску в его честь.

– Значит, и те, и другие немного язычники?

– Выходит так, – улыбнулся Каха. – Поэтому я в первую очередь чту адыге-хабзэ. Это древний кодекс чести черкесов.

– Например?

Каха ненадолго задумался.

– Например, в нем говорится, что надо быть внимательным к словам, что слова сильнее пули. «Рана от пули заживет, а рана от слов – всегда в сердце».

– Очень поэтично, – одобрительно закивала Алла.

Каха опомнился, досадливо сдвинул брови: «Как тебя развела эта девчонка, что ты уже о кодексе чести заговорил! Вот что бывает, когда тебя член ведет. Распустил перья, фазан».

– Хорошо. – Он с деланной отстраненностью посмотрел на часы. – Завтра открывается всемирный форум выпускников Эм-би-эй в «Марриоте». Пару дней я буду занят. Оставьте свой телефон, я с вами свяжусь. Если вам действительно… э-э-э… ваша мачеха угрожала, то я все улажу.

– Вы делаете там доклад? – попыталась снова зацепиться за разговор Алла.

– Нет, я один из выпускников. Изучал финансы в Чикаго. Впрочем, раз вы меня разыскивали, наверняка заглянули в Интернет.

Алла хихикнула:

– Да. Курс обучения стоил шестьдесят две тысячи долларов.