— Разумеется, — хором ответили мы.

— Чудесно! Я должна предупредить Эмили, — Катерина бросилась в дом, оставив нас стоять по обе стороны лестницы.

— Она истинная женщина, не так ли? — сказал Дамон.

— Да, — коротко ответил я, и прежде, чем я смог что-либо добавить, Катерина уже сбегала вниз по ступенькам, держа в руке зонтик от солнца.

— Я готова к приключениям! — воскликнула она, протягивая мне зонтик. Я перевесил его за крючок через руку, Катерина же взяла под руку Дамона. Я шел в нескольких футах позади и наблюдал, с какой непосредственностью их бедра ударялись друг о друга, как будто она была ему просто младшей сестрой. Я расслабился. В этом все дело. У Дамона всегда была потребность защищать, и сейчас он всего лишь играл роль старшего брата Катерины, в чем она, собственно, и нуждалась.

Насвистывая, я шел за ними. У нас был небольшой лабиринт в саду перед домом, но настоящий обширный лабиринт находился в дальнем углу поместья. Отец построил его на месте топкого болота, чтобы произвести впечатление на маму. Она была страстной садовницей и всегда сожалела о том, что цветы, которые цвели в ее родной Франции, не приживались на твердой почве Виргинии. Однако на этом участке всегда благоухали розы и клематисы, и, если какая-нибудь влюбленная парочка желала уединиться во время вечеринки в Веритас, она первым делом шла сюда. У слуг были свои суеверия: они считали, что ребенок, зачатый в лабиринте, будет благословлен на всю жизнь, что если вы поцелуете свою возлюбленную в центре лабиринта, то всегда будете вместе, а если вы солжете в его стенах, то будете навеки прокляты. Сегодня лабиринт производил почти мистическое впечатление: ограда, обвитая виноградной лозой, создавала густую тень, не пропуская солнечный свет, и казалось, что мы трое находились в зачарованном мире, вдали от войны и смерти.

— Здесь даже лучше, чем мне раньше казалось! — воскликнула Катерина и пояснила: — Как в сказке, как в Люксембургских садах, как в Версальском дворце! — Сорвав цветок лилии, она глубоко вдохнула его аромат.

Помолчав немного, я взглянул на нее и спросил:

— Вы хотите сказать, что были в Европе? — Я чувствовал себя таким же провинциалом, как те мужланы, что жили в лачугах на противоположной стороне Мистик-Фоллз, произносили слова на свой лад и в моем возрасте имели уже по четверо или пятеро детей.

— Я везде была, — просто ответила Катерина. Она пристроила лилию за ухом. — Итак, расскажите мне, парни, как вы забавляетесь, когда вам не нужно производить впечатление на таинственную незнакомку, проводя экскурсию по своим владениям?

— Мы развлекаем хорошеньких молоденьких девушек с истинно южным гостеприимством, — прогнусавил Дамон с преувеличенным акцентом, всегда смешившим меня.

Катерина вознаградила его хихиканьем, и я улыбнулся. Я видел, что их дружеский флирт так же невинен, как взаимоотношения двух кузенов, и потому мог наслаждаться этой шуточной перепалкой.

— Дамон прав. До бала Основателей осталось всего несколько недель, — сказал я, и у меня сразу поднялось настроение от одной мысли, что я волен пойти на бал с кем пожелаю. Я не мог дождаться минуты, когда закружу Катерину в танце.

— И вы будете там самой красивой девушкой. Даже девушки из Ричмонда и Шарлотсвилля будут вам завидовать, — сказал Дамон.

— Правда? Что же, я думаю, все так и будет. Это не слишком грешно с моей стороны? — спросила Катерина, переводя взгляд с Дамона на меня.

— Нет, — ответил я.

— Да, — одновременно со мной произнес Дамон. — Я, со своей стороны, считаю, что многим девушкам следует признаться в греховности своей натуры. В конце концов, всем нам известно, что во взаимоотношении полов есть и темная сторона. Помнишь, как Клементина отрезала волосы Амелии? — Эти слова Дамона уже были обращены ко мне.

— Да. — Я довольно хихикнул, радуясь возможности выступить в роли рассказчика и доставить Катерине удовольствие. — Клементине показалось, что Амелия зашла слишком далеко с Мэтью Харнеттом, а так как он ей тоже нравился, она решила взять инициативу в свои руки и сделать Амелию менее привлекательной.

Катерина приложила руку к губам, изображая преувеличенную обеспокоенность.

— Я надеюсь, бедняжка Амелия пришла в себя!

— Она обручилась с каким-то солдатом, так что о ней не волнуйтесь, — сказал Дамон. — На самом деле вам вообще ни о чем не следует волноваться, вы слишком красивы для этого.

— Все же есть одна вещь, которая меня волнует. — Катерина сузила глаза. — Кто будет сопровождать меня на бал? — Покачивая зонтиком вперед-назад, она смотрела в землю, словно решая серьезную проблему. Когда она взглянула на нас обоих, мое сердце учащенно забилось. — Придумала! Давайте устроим состязание. Победитель сможет получить меня! — Бросив зонтик на землю, она выбежала из центра лабиринта.

— Братишка? — вскинул бровь Дамон.

— Готов? — Я улыбнулся в ответ, как будто это была всего лишь детская игра в догонялки. Я не хотел, чтобы Дамон знал, как быстро бьется мое сердце, и как сильно я хочу поймать Катерину.

— Вперед! — завопил Дамон. Я побежал. Работая руками и ногами, я мчался по лабиринту. Школьником я был самым резвым мальчиком в классе, с быстротой молнии исчезавшим сразу после звонка.

У меня за спиной раздался смех. Я оглянулся. Согнувшись пополам, Дамон хохотал, шлепая себя по колену. Я глотнул немного воздуха, чтобы не выглядеть запыхавшимся.

— Боишься соревноваться? — спросил я, подбежав к Дамону и стукнув его по плечу. Я хотел лишь легонько пнуть его, но получился глухой тяжелый удар.

— Сейчас начнем, братишка, — сказал Дамон, и в его голосе все еще слышался смех. Он схватил меня за плечи и с легкостью бросил на землю. Вскочив на ноги, я накинулся на него, повалил на спину и прижал его запястья к земле.

— Ты думал, что все еще можешь победить своего маленького братика? — поддразнивал я, наслаждаясь быстрой победой.

— Никто не пришел за мной. — В лабиринт с недовольной гримасой вошла Катерина. Как только она увидела нас, лежавших на земле, тяжело дышавших, ее хмурый взгляд тотчас же сменился улыбкой.

— Хорошо, я сама пришла, чтобы спасти вас обоих, — опустившись на колени, она прижалась губами сначала к щеке Дамона, затем к моей. Я выпустил руки Дамона и поднялся, стряхивая грязь с бриджей.

— Вот видите, — сказала она, протягивая Дамону руку, — все, что нужно, чтобы жизнь наладилась, — это поцелуй, хотя вам, парни, не следует быть такими жестокими друг с другом,

— Мы сражались за вас, — лениво ответил Дамон, не потрудившись даже подняться.

Но наш разговор был прерван топотом конских копыт. Спешившись, Альфред поклонился нам. То еще, наверное, было зрелище: Дамон, лежащий на земле, положив голову на руку, как будто он просто прилег отдохнуть, я, яростно пытающийся очистить брюки от травяных пятен, и Катерина, с довольным видом стоящая между нами.