В конце концов, есть же такое понятие, как «рикошет». Неужели они своей высадкой ничегошеньки не разбудили? А может, просто аккуратно зашли? Или это затишье перед бурей?

Николай голову сломал в раздумьях. Не нравилось ему это спокойствие. А предчувствия его редко обманывали. Крутился внутри беспокойный червячок, грыз-нашептывал: мол, подождите, нахлебаетесь досыта…

А Юрке хоть бы хны! Напевает под нос что-то и очередную банку тушенки без зазрения совести – на сковородку. Улыбается, хлебом сок выбирает. Физиономия сытая-счастливая, будто не ему рисковать идти.

Николай еще надеялся, что задержат эту троицу в Усть-Баргузине и они не придут. Но проклятый червячок хихикал, извивался, и становилось ясно: не так все просто, как хотелось.

Наверняка идут уже. Ходу с той стороны часа три-четыре, не больше. Так что если рано отправились, вот-вот будут.

Позавтракали, и Юрка уселся наблюдать. Николай же достал и стал перебирать нетабельный[24] ТТ[25] – куда без него! Винтовка в кармане! Партнер косился на него и завистливо шмыгал носом.

«Не туда смотрит, – строго взглянул на Юрку Николай. – Завидует. Не знает, что для него стараюсь. Не с карабином же ему тащиться. Тут бежать надо быстро, налегке и чуток впереди. Маршрут-то известен. Начальник все прорисовал, да и старая карта с координатной сеткой в помощь. Описание приметных мест есть», – размышлял Николай и вслух сказал:

– Слушай, Юрыч…

Все-таки выучка в бригаде Ромахи была хоть куда! Маска сытого безразличия слетела вмиг, и перед Николаем сидел готовый ко всему боец. Перемена настолько поразила егеря, что он смягчился.

– Короче, если они все-таки явятся, пойдешь вперед и налегке. Возьмешь мой тэтэшник, запасную обойму, спальник и жратву. Всего – помалу. Если ночевать лягут, ты около них суетись в пределах видимости, а если подфартит, то и слышимости. По большому счету маршрут уже определен. Гляди…

Старая карта с координатной сеткой легла на грубую столешницу, с которой предварительно смели крошки и прочий мусор.

В одном сантиметре было всего лишь двести метров. Подробней карты не найти. И где только откопал ее Ознорский?

– Запоминай: вверх по речке прямо до места, где она разделяется на два русла. Условно назовем место «стрелкой». Уходишь после на правое русло, там начинается звериная тропа, что на плато идет.

Заскорузлый, в черных заусенцах палец уверенно двинулся от голубой ленты правого притока вверх, к высотам, обозначенным отметками более тысячи восьмисот.

– Найдешь жертвенник из сложенных плит с выемкой посредине. Те, кого мы ждем, идут к нему. Располагается он возле тропы, не доходя до самой высокой горы метров двести. Я думаю, вот она.

Палец твердо ткнул в отметку 1858,0.

– Там зарасти ничего не должно. Максимум – карликовая березка или стланик кедровый по склонам. В нем и укроешься. С пистолетом-то имел дело?

– Из тэтэшника стрелял пару раз, а у Ромахи все больше с наганом бегал, – протянул руку партнер. – Можно?

– Бери, для тебя же готовил.

Спокойствие Юрки Николаю нравилось. Эх, если б не червячок внутри. Спрятавшийся куда-то за разговором, он вдруг «высунулся» и еще раз злобно «куснул».

«Интересно, – зажмурился егерь, прислушиваясь, – чего это он? А нарушители, видимо, идут уже, да и озеро гладкое. Как бы к нашему берегу не потянулись. То-то будет встреча!»

И тут, будто услышав опасения егеря, из распадка дунул в южном направлении крепчающий на глазах ветер.

– Здо́рово! – оценил Юрка. – Сейчас если не стихнет, то волну разгонит хорошую, придется им чалиться на северной стороне.

«Правильно мыслит, – улыбнулся Николай. – А пока надо его в дорогу собирать».

Сидор получился небольшой. Юрка – пацан тертый и к спартанской обстановке привык. В браконьерско-рыбнадзорских делах умение не спать, когда надо, и кемарить где попало – это образ жизни.

Собрались. Помолчали.

– Как перед дорогой, сидим, – улыбался Юрка.

– Тоже чуешь, идут?

– А я не сомневался. Ознорский пока не мазал.

– Да? А фокусы Рытого не беспокоят?

– Мне бы туда попасть скорей. Я как первый раз услышал о нем, так и мечтал побывать. Ромаху, пока жив был, все подбивал сделать там что-то вроде базы. Ведь не ходит же сюда никто. Боятся!

– А он? – заинтересовался Николай.

У них с покойным, мягко говоря, остался неразрешенный личный конфликт из-за поселковой красавицы Люды.

– Кто? Ромаха? – усмехнулся Юрка. – А ничего! Сказал, если засвоевольничаю и узнает он, что я бывал здесь, – из бригады долой. А потом закрутило. Сам погиб, а я к вам подался.

Время двигалось к полуденной отметке.

– Запаздывают что-то. – Николай задумался, разглядывая расходящуюся под ветром волну.

– Вариантов миллион! У них же не своя лодка, и кто на румпеле[26] – неизвестно. Оттяжка нам на руку: ветер сейчас такую волну разгонит, что высаживаться будут на северной стороне.

Так в рассуждениях и разговорах прошел час, потом второй. Николай немного перегорел, а Юрка, наоборот, заряжался все больше.

Хорошее свойство – уметь ждать, не теряя запала, а лишь разгоняясь перед «прыжком». Особенно когда не гадаешь: будет не будет, а желаешь, чтобы скорей произошло.

«Давай быстрее, я готов! – молча кричал Юрка невидимым противникам. – Давай!»

Ответа не было.

– Пятнадцать ноль-ноль уже… – прервал часовое молчание Николай. – Если до шести не придут, значит, не будет их сегодня.

– Я думаю, еще час-полтора, – уверил Юрка, заряженный на драку. – Чую, идут они, главное, чтобы ветер не поменялся…

А ветер услышал просьбу и старался вовсю. Вырываясь из ущелья, глядящего на южную сторону, он заставлял кланяться каждую былинку на своем пути.

Разнотравье Рытого падало ниц и разноцветными головами поклоны отбивало. Гнул спину кустарник, выпрямлялся упрямо, но потом стлался еще ниже. Качали зелеными макушками да руками-ветками деревья, крепко ухватившись за землю корнями.

Пробежался ветер, собрал дань с кланяющейся братии и перескочил через двухметровый галечник на краю мыса. Постучал по спинам волн, будто хозяин холопов на работу погнал. Так расшумелся, понукая: «Давай! Пошли! Давай!»