Завершив атаку, боевой титан обернулся к нам.

Внезапно какая-то сила отшвырнула меня назад. Я так сильно ударился головой о стену, что на секунду в глазах потемнело. Придя в себя, я сообразил, что это Бегунди толкнул меня в отчаянной попытке спасти от огненного шквала.

«Круор Вульт» явно повысил точность стрельбы.

Расси и Хаар погибли мгновенно. Их тела просто испарились в вихре пламени. На земле, превратившейся в алхимическом тигле бластерного огня в бугристое стекло, лежал почерневший, но невредимый рунный посох. А рядом — крохотный обломок приклада лазерной винтовки Хаара. Вот и все, что осталось от моих друзей.

Взрывная волна отбросила Кару Свол на двадцать метров назад. Я видел, что все ее тело залито кровью, и был уверен, что она мертва.

И еще я был уверен, что мы тоже уже покойники. Туринг победил. Он убил моих друзей и союзников прямо у меня на глазах. Да, он победил.

У меня не осталось ни сил, ни средств, чтобы сопротивляться. Ничего, что я мог бы противопоставить мощи боевого титана. Впрочем, я понимал это с самого начала. А теперь… Я…

Мысль, коварная и крамольная, шевельнулась в моей голове. Нет. Отвратительно. Невозможно. Ее породила бездна отчаяния, безысходность. Но мысль была единственно… верной?

Оказывается, у меня имелся шанс.

Если бы только я посмел им воспользоваться. Если бы только мне хватило смелости выпустить на волю… Немыслимо. Немыслимо!

Окутанный клубами пара, «Круор Вульт» с грохотом надвигался прямо на меня. Я мог слышать визг зарядных механизмов, подключающих к его орудиям полные обоймы снарядов.

— Бекс…

— Да, сэр?

— Хватай Кару, если она еще жива, и беги. Отправляйтесь в часовню.

— Но, сэр, я…

— Немедленно! — Я применил Волю.

Бегунди тотчас вскочил и побежал к часовне.

Я подполз к рунному посоху. Рукоять была горячей и липкой от крови.

Дуклан Хаар и Поль Расси должны послужить в качестве жертвоприношения, прагматично решил я. И испытал отвращение к самому себе. Несмотря на это, другого выхода у меня не было. В другой ситуации мне потребовались бы инструменты, приборы, химические реагенты, амулеты и печати…

Стоп. До этой минуты мне и в голову не приходило совершить нечто подобное. Вне зависимости от того, были, у меня необходимые вещи или нет.

Встав на колени, я поднял скользкий от крови посох над головой и начал творить заклинания.

Это оказалось весьма непросто. Подходящие к случаю псалмы из Малус Кодициум, над которыми я время от времени втайне корпел в минувшие годы, вспоминались с большим трудом. Когда-то мне страстно хотелось изучить и понять эти тексты, но всякий раз, как я открывал их, моя душа наполнялась безотчетным страхом. Спустя всего лишь несколько месяцев после уничтожения предыдущего владельца фолианта — Квиксоса — я впервые решился приняться за Кодициум. Однако мне пришлось оставить это занятие, и, чтобы прийти в себя, я даже обратился за помощью к аббатам монастыря Божьего Сердца на Альсоре. Теперь я изо всех сил пытался повторить письмена, которые когда-то старался вымарать из своего сознания.

Если бы я произнес неправильно хоть одно слово, в этот мир пришло бы куда большее зло, чем «Круор Вульт».

Мгновение. Классная комната. Мы с Титусом Эндором дрожим от сырости и холода, сидя за столами из черного дерева, покрытыми пометками и рисунками, оставленными до нас тысячами учеников. Шел только восемнадцатый день нашего начального обучения в качестве младших дознавателей. Инквизитор Хатаант влетел в комнату словно ураган, хлопнул дверью, бросил стопку гримуаров на кафедру — отчего мы оба подскочили — и провозгласил: «Служитель Инквизиции, делающий Хаос своим инструментом в борьбе с Хаосом, — больший враг человечества, чем сам Хаос! Ведь последний знает границы собственного зла и принимает их. А служитель Инквизиции, применяющий Хаос, обманывает себя, отрицает правду и в своем заблуждении насылает проклятие на всех нас!»

Там, на берегу озера, я не обманывал себя. Я понимал, в какую отчаянно рискованную игру вступаю.

Ныне покойный Коммодус Вок как-то сказал мне… я перефразирую его изречение, поскольку не записал дословно: «Идея „познай своего врага“ — самая великая ложь, какая только возможна. Никогда не поддавайся ей. Радикальный путь имеет свои соблазны, и, признаю, я сам не раз подвергался искушению. Но путь этот переполнен ложью. Как только ты обращаешься к варпу за ответами, за знаниями, которые сможешь использовать против извечного врага, ты начинаешь пользоваться Хаосом. Начинаешь исповедовать его. И ты ведь знаешь, Эйзенхорн, что случается с исповедующими Хаос? За ними приходит Инквизиция».

Тогда, на Микволе, я почувствовал уверенность, что могу отделить правду от лжи. Вок просто неверно определил границу.

Однажды, во время ночной попойки, за игрой в регицид по главианским правилам Мидас Бетанкор сказал: «Почему они делают это? Я имею в виду радикалов. Неужели они не понимают, что даже приближение к варпу равносильно самоубийству?»

С рунным посохом в руках, на промерзшем острове Дюрера, я осознал, что это не самоубийство. Все иначе.

В кладбищенской часовне на Кадии Годвин Фишиг как-то предупредил меня, чтобы я держался подальше от радикалов. «Поверь мне, Эйзенхорн, если бы я решил, что ты собираешься так поступить, то сам пристрелил бы тебя».

Все не так просто. Прокляни меня Император, но все не так просто! Я подумал о Квиксосе, блестящем человеке, авторитетном служителе Империума, который замарал себя предательством, потому что пытался понять всю ту грязь, с которой боролся. Я объявил его еретиком и собственноручно казнил. Я понимал всю степень опасности.

«Круор Вульт» с грохотом шагал ко мне. Я произнес последние слова заклинания и отправил свое сознание в варп. Не в клокочущее небытие памяти титана, а в истинный варп. Направляемый рунным посохом и защищенный ритуальными молитвами, я влился в бездонную темную бездну. Пройдя сквозь материю космоса, я достиг далекой Гудрун, миновав целый субсектор, и устремился к поместью на Гостеприимном Мысе.

Я пробрался к потайной, подземной темнице, защищенной варп-блокираторами и пустотными щитами, запертой на тринадцать замков. Только мне были известны коды доступа, поскольку я сам установил их.

Он лежал скорчившись на полу, опутанный цепями.

Я разбудил его. И освободил.

Очнувшись, я почувствовал, как рунный посох задергался в моих руках, когда по нему потекла энергия освобожденного демона.

Я изо всех сил старался удержать над ним контроль и вложить в него свою Волю.

Наконец порабощенный демон явился из навершия посоха. Казалось, взошло крошечное солнце, осветившее мрачный берег. Позади титана простерлась длинная тень.