— Боюсь! Боюсь!

Анна Ивановна уже проткнула вилами извивающуюся змею и подносит ее Вите:

— Да погляди, не бойся, вот она.

Змея извивается и шипит. Вита машет руками и плачет навзрыд.

— Вита, она не ядовита. — Маяковский, видно, даже не замечает, что говорит стихами.

Не замечает и Вита, заливаясь слезами. Маяковский совсем растерян. Он не переносит слез. Кажется, принято в таких случаях давать воды? Он наливает из самовара полный стакан кипятку, и сует его Вите:

— Нате, выпейте!

Вита отрывается от пиджака Маяковского, видит кипяток и вдруг без всякого перехода начинает смеяться. Она смеется все пуще, и, глядя на нее, всем становится весело.

— Молодец, старуха, не плакса, — говорит Маяковский.

Лимонная косточка

…Появился в Якутске человек по имени Иван Харитонов. Очень странный человек. Со сломанным носом, без ребра. С большой синей змеей, вытатуированной на груди.

Все эти знаки оставила на нем бродячая жизнь. Был Иван Харитонов боксером в Англии, и в схватке негр-боксер сломал ему нос. Ездил Иван Харитонов зайцем в поездах по Америке, и американские полицейские вышибли ему ребро. Плавал Иван Харитонов штурманом на океанском пароходе, и японец-татуировщик колол его иглой, колол до тех пор, пока не проступила на коже синяя змея.

По характеру был Иван настоящий бродяга, нигде ему долго не сиделось. Займется он делом каким-нибудь, застрянет в городе на месяц, на два. Вот, думают, наконец, успокоился Иван, осел. Нет, куда там! Сойдет снег, запоют птицы — и нет Ивана. И никто не знает, куда Иван уехал.

Очень способный был Иван Харитонов. Всякое дело мог сразу понять, самую суть схватить. И учился легко, совсем шутя. Понравилась ему как-то математика. Стал он задачи решать. Нарочно возьмет самую трудную, посидит полчасика — и готово. Решена задачка.

Многие завидовали Ивану.

— И зачем тебе, бродяга, — скажут, — такая голова дана? На что она тебе, бродяге?..

Засмеется Иван и ничего не ответит.

Как-то между двумя странствиями увлекся Иван электротехникой. Так увлекся, что даже на курсы поступил. Только недолго сидел за партой, перебросился на завод. Работает помощником старого мастера-монтажника, машины изучает. И так хорошо подружился он с машинами, что скоро сам стал мастером-монтажником. Иваном Владимировичем.

Вы думаете, он угомонился?

Ни капельки.

Услыхал Харитонов про Днепрострой — и туда. Работает по монтажу машин, всех подгоняет. Удивляются все кругом:

— Ну и работяга, ну и молодец этот Харитонов! Ударник из ударников.

Только кончился Днепрострой, вырос Днепрогэс, а Харитонова и след простыл. Уж он на Свирьстрое работает и там опять всех удивляет. Опять говорят люди:

— Из этого человека прямо ток идет!

И опять звание ударника дали.

Только и Свирьстрой растет не по дням, а по часам.

Чем ближе к концу, тем тоскливее делается Ивану Харитонову. Не сидится ему на месте. Прослышал он, что строится на Кавказе электростанция. И в один весенний день уехал Иван Харитонов на Кавказ.

И сказали тогда люди:

— Это настоящий летун.

Не понравилось это Харитонову. Очень не понравилась. Он, Иван Харитонов, — и вдруг летун? Задумался Иван. Пошел к начальнику строительства:

— Так, мол, и так, вот я — ударник и я же летун. Объясните, пожалуйста, как это так выходит?

Поглядел начальник на Ивана, усмехнулся. Спрашивает:

— Ты до революции бродяжил?

— Бродяжил.

— Отчего?

— Да так, от нечего делать…

Насупился начальник:

— Видишь, до революции ты бродяжил потому, что делать нечего было. А теперь у всех есть дело. Большое дело, серьезное. Строят люди целую страну. Целую новую страну на месте старой. И каждый занят, у каждого есть своя доля в этой работе. А ты все бродяжишь, будто нечего делать… Вот и выходит — ты дезертир и летун.

— А как же я — ударник? — спросил Иван.

— Называют тебя ударником, пока не знают, каков ты есть на самом деле. Пока не знают, что большая дорога для тебя дороже. Пока не знают, что всякое дело ты бросаешь, не докончив. Обманываешь ты людей своей работой, Харитонов…

Понурился Иван. Ушел от начальника и затосковал. Тосковал день, тосковал два. А на третий взял да уехал.

…Наверное, все уже давным-давно забыли и думать о лимонных косточках? О тех лимонных косточках, которые были в самом начале.

Кто и когда посадил лимонную косточку в землю, так и не выяснилось. Только в эту же весну в Якутске в крохотном садике появился совсем еще маленький кустик с блестящими светло-зелеными листьями.

Вышел из дому человек, поглядел лениво на куст, листик сорвал. И вдруг — странная вещь — запахло в воздухе лимоном.

— Лимон? Здесь, в Якутске? Быть этого не может!

Потер человек лист между пальцами. Еще сильнее стал лимонный запах.

— Вот здорово — лимон! Здесь в Якутске!

Слетела с человека лень. Наклонил он над кустиком лицо, понюхал еще раз листочки, покрутил сломанным носом. Распахнулась рубашка на его груди, и оттуда выглянула большая синяя змея.

Ну, словом, скрывать нечего, раз вы уже догадались: конечно, это Харитонов Иван, наш старый знакомый.

Шел восьмой месяц Ивановой жизни в Якутске. Работал он монтером на электростанции. За веселый характер, за быстрые руки все его любили — и начальство и рабочие. Но начинал Иван уже томиться. Решил про себя: «Весной махну куда-нибудь».

Лимонный кустик понравился Ивану. Было в этом что-то необыкновенное: нежное южное растение в суровой, насквозь промороженной северной земле.

Утром перед работой зашел Иван поглядеть на кустик: лимонные листья сияли на солнце.

Вечером опять заглянул Иван в сад. На следующий день сплел он из соломы колпачок, чтобы прикрыть кустик в случае заморозков. Поглядел внимательно на садик, что там растет. А росли там, кроме лимонного кустика, еще две совсем одичавшие яблони. Посадил их когда-то купец-самодур, разочек снял урожай — три зеленых яблока — да с тех пор и махнул на них рукой. Так и заглохли яблони.

Взял Иван заступ, окопал лимонный кустик, землю вокруг разрыхлил, чтобы легче ему было расти, да кстати и яблони окопал и подрезал.

Потом Иван унавозил землю, потом купил барометр, чтобы погоду узнавать, потом выполол сорную траву, потом,