— Дженива может сама постоять за себя. И мне жаль, если это заденет твою гордость, но я сомневаюсь, что мисс Миддлтон все еще жаждет твоего титула и знатности.

— Она так и сказала вдове, и я уважаю ее за это.

— Она достойна уважения, Эш. Она не кроткое, краснеющее создание. У нее есть характер.

— Ты влюблен! Ты ведь планировал уехать в Виргинию?

— Так и есть. — Фитц направился к двери, надеясь ускользнуть. — Нам надо подготовиться к состязанию. Как оно будет проходить?

— Ты, я, Родгар и лорд Брайт вместе с любыми другими джентльменами, которые пожелают принять участие. Каждый против остальных.

— Здесь около тридцати мужчин. Это затянется на целый день.

— Учитывая мастерство Родгара, едва ли многие рискнут сражаться. Лорд Брайт тоже отличный фехтовальщик. Хочешь ли ты принять участие?

Эш явно вспомнил, что выступление Фитца на состязаниях не было впечатляющим. — О, я не возражаю.

— Почему у тебя такой хищный вид?

— Я не раскрывал в полной мере своих способностей. Я надеюсь победить Родгара.

— Разрази меня гром! Ты считаешь, что можешь?

— Я никогда не видел, как он дерется, но да, это возможно. Эш рассмеялся:

— Зачем скрывать свои таланты? Фитц пожал плечами:

— Я предпочитаю не привлекать внимания, но тут не могу устоять.

— Надеюсь, ты одержишь над ним верх. Это завоюет сердце наследницы, и она забудет о диадеме. Фитц, мне не нравится, как обстоят дела в колониях, а здесь состояние само плывет к тебе в руки.

— Господи, Эш. У меня нет ни профессии, ни дома, скандал липнет ко мне как смола, и семья, с которой я бы не хотел знакомить никого. Даже если Дамарис предложит мне себя, я вынужден буду отказаться.

У Эша был такой вид, словно его стукнули по голове.

— Хочешь, я найду для тебя место? Управляющего имением, например? Или что-нибудь в правительстве?

Предложение было великодушным, но бесполезным. Вопрос о службе никогда раньше не поднимался, но сейчас это меньше всего волновало Фитца. Он вышел из комнаты.

Фитц отправился в спальню, чтобы переодеться к обеду, который последует за состязанием. Он сделал это быстро, предпочитая не встречаться с Эшем. Затем побродил по коридорам огромного дома, планируя обеспечение безопасности завтрашнего путешествия. По крайней мере пытался. Его мысли то и дело возвращались к Дамарис Миддлтон.

Почему он не сообразил, что флиртовать с ней, чтобы убедить поехать в Чейнингс, может быть опасным? Когда они прикасались друг к другу, вспыхивал огонь. Если бы он имел право, то мог бы завоевать ее. Но он не впутает никого, кто ему дорог, в свою загубленную жизнь.

Однако соблазн не давал покоя. С ее состоянием он мог бы избавить мать и сестер от его брата Хью. С деньгами он мог по-зволить себе забрать Л ибби и Салли с собой в Америку и защитить их там.

Фитц отбросил назойливые мысли. Он никогда не оскорбит женщину, женившись на ней по такой причине.

Без четверти два Фитц подошел к комнате Дамарис. Он постучал, и она сама открыла дверь, блистая в платье огненного цвета. Ему пришлось подавить улыбку чистейшего удовольствия при виде ее расправленных плеч, твердого подбородка и вызывающего выражения глаз.

— Входите, — приказала она.

Он подчинился. Ее горничной не было.

— Вы не должны были обманом добиваться моего согласия поехать в Чейнингс, — заявила она. — Вам следовало просто сказать, что это уже решено и почему.

— Но это было бы отнюдь не так приятно. — Он понимал, что не должен поддразнивать ее, тем паче когда они наедине, но просто не мог устоять.

Ее лицо стало пунцовым.

— Вы больше никогда не будете так поступать.

— Так целовать вас?

— Пытаться так убедить меня! И так целовать.

— Дамарис, вы сами попросили меня поцеловать вас.

— Я признаю это, но вы этим воспользовались.

— И получил удовольствие. Мне хочется и сейчас поцеловать вас. Вы выглядите восхитительно. Вам безумно идет этот оттенок.

Она нахмурилась:

— Он называется «Осенний закат». Несусветная глупость, ибо закаты осенью не отличаются по цвету от закатов в другое время года.

Он взял ее за руки:

— Вижу, вы не поэтическая натура.

— Ни в малейшей степени. — Поэтическая натура — это не слабость. Поэзия может сочетаться с храбростью и влиянием.

Ему не стоило этого делать, но он поцеловал ее длинную, изящную кисть, тонкую и гибкую от многолетних занятий за клавиатурой, и представил, как эти руки прикасаются к нему, даже в интимных местах.

— У вас есть пример в качестве доказательства?

— Что? — Он не имел представления, о чем она говорит.

— Пример поэта, который был к тому же храбр и влиятелен.

Он тихо рассмеялся и позволил ей привести его в чувство, если бессмысленный разговор мог сделать это. Им надо идти вниз, но кровать гораздо соблазнительнее. Он взял тяжелую шелковую шаль, сотканную из коричневого, золотистого и розового, и накинул ей на плечи.

— Давайте посмотрим. — Фитц взял девушку под руку и повел к двери. — Многие из поэтов прошлого столетия были вынуждены участвовать в гражданской войне. Взять хотя бы сэра Филиппа Сиднея, который погиб в сражении во времена Тюдоров.

— Он был примерным солдатом? — поинтересовалась она. — Или хорошим поэтом?

— И тем и другим, но я не могу его процитировать.

— Имели дела поважнее, чем изучать литературу? — Она посмотрела ему прямо в лицо. — Какова ваша настоящая цель пребывания здесь, сэр?

От ее проницательности у него перехватило дыхание.

— Святочные развлечения.

— А до этого? Вы были неразлучны с Эшартом в течение нескольких месяцев. Едва ли это требовало отдачи всех сил.

— Вы будете удивлены, — сказал он непринужденно, — но когда я ушел из армии, то решил дать себе немного поразвлечься.

Она задумчиво посмотрела на него.

— Моя жизнь в Уорксопе была тихой и однообразной, но это давало время для наблюдений. Люди ищут развлечений, которые соответствуют их натуре. Бездельники забавляются каким-нибудь очередным ничегонеделанием. Активные тешат себя по-другому. Даже во время болезни. Люди праздные не вылезают из постели, а энергичные не могут усидеть на месте и непременно попадают в неприятности.

— И с чем же могут быть связаны неприятности от моего пребывания здесь?

— Со мной.

Правдивость этих слов лишила его дара речи.