– И что – никогда не было, чтоб муж за женой ухаживал? – не поверила Женя.

– Может, и было когда, да я вот не помню. Разве что Леня…

Леня «случился» на Жениных глазах. Его жена, совсем молодая девушка, попала в автомобильную аварию и каким-то чудом осталась жива. Дома у Лени осталась пятимесячная дочка и дочка от первого брака – первая жена, по злой иронии, тоже погибла в аварии. Днем Леня сидел рядом с женой, подменяя тещу, которая в это время возилась с маленькой дочкой, а потом несся домой. Они платили санитаркам, чтобы присматривали за Катей ночью, а с утра непременно кто-то приезжал. Катю, неразговаривавшую, ничего не соображавшую, но живую выписали не так давно. Женя разговаривала с ее матерью, приходившей к врачу, и та рассказала, что Леня не отходит от сидящей в кресле жены, держит за руку, кормит с ложки и словно не понимает, что она навсегда останется такой – безмолвной, почти неподвижной куклой. Но Леня был исключением…

Глядя на него, Женя все время думала: «Нет, я выйду замуж только за того, кто сможет почувствовать чужую боль. Кто поймет то, что творится у меня в душе». Пока же кандидатов не было, зато была тяжелобольная сестра без всяких надежд на улучшение, постоянное безденежье и мучительная, невыносимая усталость.

Никогда я не ждала телефонного звонка с таким нетерпением, как сегодня. Время близилось к вечеру, скоро вернутся мои домочадцы, а Ольга так и не звонила. Неужели ничего не вышло? Нет, этого просто не могло быть – не зря ведь Паршинцева работала теперь в детективном агентстве, да и Савва был рядом с ней, а уж он-то мог разговорить любого. Почему же не звонят?..

Я нервничала все сильнее, много курила, то и дело спускалась в кухню за чаем, чем нервировала Галю, не любившую, когда ее отвлекали от приготовления ужина. Но я не находила себе места в огромном доме, не могла ничем заняться, потому что в голову ничего не шло.

К тому моменту, когда Ольга позвонила, я была уже совсем невменяема и почти не контролировала себя.

– Алло! – заорала я в трубку, и Паршинцева недовольно попросила:

– А ниже на пару тонов? Ты меня оглушила.

– Извини, я нервничаю. Что так долго?

– Так сложилось. Слушай… мы не могли бы где-то встретиться и поговорить?

– А по телефону что? – не очень довольным тоном поинтересовалась я, потому что объяснять, что сегодня мой выезд невозможен, не хотелось.

– Савва просил по телефону не обсуждать.

Вот так… Не только мне запрещают. Правда, в ситуации с Ольгой Саввин запрет продиктован, скорее всего, соображениями безопасности – мало ли кому придет в голову отсканировать телефон сотрудницы детективного агентства! Не лишено логики. Значит, разговор придется откладывать как минимум до понедельника, потому что к нам Ольга не поедет – это она мне объяснила давно и в очень корректной форме. И я не осуждала приятельницу – не каждый может сломать стереотипы и свободно приехать в дом человека, известного своим криминальным прошлым. В городскую квартиру, где мы не так давно жили втроем, она приходила с удовольствием, даже когда у нее не было занятий японским с Акелой, но ездить в дом, хозяином которого значился мой отец, не хотела. Я не обижалась.

Надо было срочно что-то придумывать, я даже застонала от невозможности узнать все новости немедленно, сейчас, когда так интересно.

– Может, завтра в городе пересечемся? – предложила Ольга, не имевшая понятия о моих проблемах с мужем.

– Вряд ли… если только… – Я хотела было взять Соню и поехать в город с ней, но потом подумала, что это совсем уж неприлично – прикрываться ребенком, да и Соня непременно расскажет, что мы виделись с Ольгой, а это повлечет за собой новую порцию ненужных вопросов. Нет, так не получится.

– Послушай, – поняв мои затруднения, сказала Ольга, – ты можешь сослаться на необходимость что-то купить – ты женщина, в конце концов, или как? И даже не будет нужды скрывать, что пойдешь со мной – мы как-никак подруги, я вполне могу помочь тебе с покупкой, скажем, платья.

Версия годилась. Осталось только придумать, как отделаться от обязательного присутствия охранника, которого муж или папа непременно дадут «в нагрузку». Но это я решу…

– Договорились. Тогда я тебе позвоню утром, хорошо? – Конечно, жаль, что придется терпеть всю ночь, но это лучше, чем до понедельника.

– Конечно. Буду ждать.

Мы попрощались, и я, положив трубку, едва не взвыла от досады. Очевидно же, что Ольга нашла что-то интересное, а я должна выкручиваться и придумывать поводы, чтобы получить информацию. Но в принципе сама виновата, чего уж…

Вернувшийся муж продолжил вчерашнюю обструкцию. Я как-то даже растерялась – никогда прежде Саша не молчал со мной больше нескольких часов, если только не был занят. Справедливости ради скажу, что и сегодня он, едва сменив одежду на домашнюю, прихватил из шкафа несколько толстых книг, ушел в кабинет и щелкнул там замком. Не сдержавшись, я посмотрела, с каких полок муж брал книги, и вдруг поняла, что Сашка думает о том же, о чем и я. О якобы похищенном из музея клинке. Это был мой шанс помириться и заодно прояснить кое-какие вопросы.

Я подошла к двери кабинета и осторожно постучала.

– Я занят, – раздалось из-за двери.

– Саша, открой, пожалуйста, это важно.

– Аля, я действительно занят.

– Я тебя очень прошу. – Я заскреблась сильнее, и Акела не выдержал, открыл:

– Ну, что?

Я проскользнула мимо него в кабинет, забралась с ногами на диван и спросила:

– Что ты читаешь?

– Если ты зашла поговорить, то время не очень удачное, я на самом деле занят, – проговорил он недовольно и вернулся за стол, на котором были разложены открытые книги.

– А я как раз, кажется, по поводу твоего занятия, – начала я осторожно. – Вышло так, что я узнала содержание статьи, из-за которой бушевал папа… Не спрашивай, как именно, но узнала. Это неважно. Важно другое. Клинок из музея никто не крал.

Акела, до этого не особенно прислушивавшийся к моим словам, вдруг оторвался от чтения:

– Что? Как это?

– Пока не знаю. Но я позвонила Маросейкину, и тот меня обхихикал – мол, опровержение было по поводу той новости о краже клинка несколько месяцев назад, помнишь?

– Я об этом вообще ничего не знал.

– Да я и сама краем уха только слышала. Но суть не в том. Если, как утверждает Маросейкин, никто ничего не крал, то на основании чего автор статьи о папе утверждает, что клинок хранится в банке? – Я вытянула затекшую ногу и осторожно посмотрела на мужа.

Он сидел, выпрямившись, и словно готовился к броску. Я видела, как он напряжен, как взволнован – моя информация явно ошеломила его.

– Дальше? – сухо бросил он, и я продолжила: