Бен достаточно давно создал ряд совещательных комиссий (его терминология), которые занимались такими вопросами, как управление ресурсами (землей, водой, воздухом и волшебством — ну еще бы, в волшебном-то королевстве!), коммерция и торговля (обмен товарами между народами и перевозка таковых), валютный обмен (часто бартер), общественные работы (строительство и ремонт дорог и управление землями короля) и юридический надзор (разрешение гражданских споров и вопросы преступности). Он назначил во все районы королевства административных представителей, которые занимались всеми этими вопросами, и регулярно вызывал их в замок Чистейшего Серебра, чтобы проверить, как работает система и как ее можно укрепить. Конечно, система была далека от идеала, но у нее были и плюсы: благодаря ей многочисленные и разнообразные граждане Заземелья учились — сознательно или неосознанно — принимать участие в управлении. Такой процесс обучения требовал времени, но Бену казалось, что он видит, как он постепенно ускоряется. Прежде жители Озерного края и Зеленого Дола друг с другом даже не поздоровались бы, а теперь совместно решали такие проблемы, как охрана и сбережение водных ресурсов или эффективное использование посевных площадей. Он добился того, что они делились знаниями и пересматривали свои убеждения. Он добился того, что они стали вести себя лучше, чем раньше.

В некоторых отношениях все это было ужасно примитивно по сравнению с тем, откуда он пришел. Но, с другой стороны, это была возможность начать снова до того момента, когда столько было отравлено. Бен очень осторожно отбирал знания своего старого мира, которые передавал своим подданным. Он выбирал самое главное. Например, привычку к гигиене и передовые методы сельского хозяйства. Он был противником того, что могло бы вызвать резкие перемены и, возможно, принести вред: достижения промышленной революции, в том числе и порох. Что-то он просто плохо знал, и это ограничивало поле его выбора. И вообще в душе он все-таки оставался юристом — не инженером, не химиком, не врачом и не промышленником. Может быть, иногда думал он, это даже хорошо.

Кроме того, в Заземелье был один плюс, которого лишен его прежний мир, и важно было не забыть внести его в управление. В Заземелье существовало волшебство. Настоящее волшебство, которое меняло жизнь не менее решительно, чем электричество. Заземелье было им насквозь пронизано, и многие жители применяли его в той или иной форме, и то, что они с его помощью делали, заменяло многие достижения науки из старого мира Бена. Так что все было не так просто, как могло показаться на первый взгляд: с плюсами и минусами, «за» и «против», добром и злом в Заземелье дела обстояли отнюдь не однозначно.

Короче говоря, назначенные Беном Холидеем дела в тот первый день отсутствия Ивицы не позволяли ему надолго задумываться о том, насколько он вообще недоволен ее уходом. Только когда он после довольно позднего ужина наконец оказался один в спальне, он снова встретился со своими личными демонами. Он долго стоял на балконе и смотрел на освещенную звездами землю, пытаясь решить, как вести себя в сложившейся ситуации. Конечно, он мог бы отправиться следом за Ивицей. Сапожок, наверное, выследил бы ее в два счета. Но даже в тот момент, когда он всерьез обдумывал такую возможность, он понимал, что никогда не совершит поступка, который бы настолько противоречил ее ожиданиям. Он подумал, не прибегнуть ли ему к Землевидению — странному приспособлению, с помощью которого можно было выходить в страну и отыскивать там что угодно и кого угодно, не покидая при этом замка. Он нередко пользовался им, когда хотел посмотреть, что происходит в каком-нибудь отдаленном месте. Это было соблазнительно, но в конце концов он отказался и от этой мысли: слишком уж это походило на слежку. А что, если он подсмотрит что-то такое, что не должен был видеть, что она предпочла от него скрыть? Когда любишь так, как он любил Ивицу, к слежке не прибегаешь.

В конце концов он решил лечь в постель и почти всю ночь лежал без сна, думая о ней.

Второй день прошел почти так же, как первый, если не считать, что ему пришлось очень много времени потратить на делегацию скальных троллей, убеждая их в том, насколько разумно было бы отвозить часть их руд в Мельхор и там продавать другим, а не настаивать на том, чтобы плавка выполнялась только в их собственных печах и в соответствии с их собственными соображениями относительно того, что именно нужно производить. Это, в свою очередь, привело к тому, что он ужинал еще позже, так что лечь, естественно, пришлось уже после полуночи. Когда он, смертельно уставший, в конце концов залез в постель, вдруг нащупал под подушкой лист бумаги.

Он мгновенно сел. Сам не зная почему, он ни на секунду не усомнился в том, что эта записка имеет огромное значение. Прикосновением руки он зажег лампу у кровати и наклонил ее так, чтобы на него падал небольшой круг света,

— замок бодрствовал даже тогда, когда он спал, и всегда прислушивался к его пожеланиям. Он осторожно развернул сложенный вчетверо листок и прочел:

Холидей! Если хочешь узнать о захватнической магии, которая угрожает Заземелью настолько, что это нестерпимо даже для меня, приходи встретиться со мной через две ночи, накануне новолуния. Приходи к Сердцу один. Я сделаю то же. Обещаю тебе безопасность и свободный проход.

Страбон.

Бен изумленно смотрел на записку. Мысль его лихорадочно работала. Дракон Страбон умеет писать? Как сюда попала эта записка? Дракон ведь не смог бы пролезть в это окно, правда?

Он остановился и заставил себя рассуждать логически. Дракон и не станет писать эту записку. Или ее доставлять. Он просто заставит кого-нибудь сделать и то, и другое. Каким-то образом. Если это письмо действительно от него. Если это не какая-то уловка. Что весьма вероятно. Страбон никогда раньше ему не писал и вообще к нему не обращался. Страбон, последний дракон Заземелья, меланхоличный отшельник и скупердяй, живший далеко на востоке, в котловане Огненных Ключей, вообще не любил Бена Холидея и неоднократно демонстрировал, насколько рад был бы больше никогда не встречаться с королем Заземелья.

Так к чему же это письмо?

Бен еще дважды перечитал его, стараясь представить себе, как говорит дракон. Это было нетрудно. Письмо звучало похоже. Но сам факт появления этого послания удивлял. Если дракон действительно добивается встречи, то угроза, о которой он предупреждает, должна быть очень серьезной, Бен отмел вероятность нападения на него лично. Страбон не заинтересован в том, чтобы причинить ему вред, а если бы был заинтересован, то не стал бы выманивать его с помощью записки: он просто взлетел бы и отыскал его. Просьба, чтобы Бен пришел в одиночку, вполне согласуется с характером дракона. Страбон вообще не любит людей и пожелал бы, чтобы любая встреча осталась тайной и частной. И он не лишен собственной странноватой порядочности, так что если обещает безопасность, то непременно сдержит свое слово.

И тем не менее все это Бена тревожило.

Приходи один? Приходи в полночь?

Он еще раз прочитал записку и не узнал ничего нового. Он сидел, прислонясь спиной к массивной чугунной спинке кровати и высоким подушкам, и обдумывал новую проблему. Он знал, что скажут Тьюс и Абернети. Он знал, что диктует разум. Но было в письме что-то настоятельное, что-то, не позволявшее ему просто забыть о нем и вернуться к обычным делам. И это заставляло его еще и еще раз возвращаться к мысли, что было бы неразумно пренебречь таким предостережением. Шестое чувство подсказывало, что тут есть что-то действительно важное, что-то, чего надо опасаться. Страбон ничего не делает без причины, и если он считает, что Заземелью действительно грозит опасность, то скорее всего он не ошибается. Если он полагает, что Вену следует об этом знать, значит, и правда следует.