Грохот тарелок и бой барабанов стали созывать гостей сад, и Цзе вскочила на ноги. Я слышала, как за дверью моей комнаты в коридоре собираются женщи­ны.

Я хочу показать тебе мой свадебный костюм, — торопливо проговорила я. — Уверена, тебе очень понра­вится головной убор.

Девочка опять села на кровать и начала нетерпеливо eрзать, сбивая покрывало.

Я принесла вышитую красную шелковую юбку, ко­торую я надену на свадьбу. На ней были десятки кро­шечных складок. Женщины, нанятые папой для этой работы, проложили стежки так, что цветы, облака и переплетенные символы удачи расположились в иде­альном порядке. Если в день свадьбы я сделаю всего один слишком широкий шаг, он будет нарушен. Туника так­же была великолепна. Обычно на ней делают всего че­тыре застежки: у горла, на груди и под мышками, но мастерицы пришили к моей тунике дюжины малень­ких застежек из тесьмы: они должны были поставить в тупик моего мужа и сделать брачную ночь длиннее. Го­ловной убор был простым и элегантным: на нем был целый сад тонких золотых листочков, которые будут трепетать и гореть в лучах солнца при каждом моем шаге, а красная вуаль спрячет мое лицо, чтобы я не видела своего мужа до тех пор, пока он ее не поднимет. Мне всегда нравилось разглядывать мой свадебный костюм, но теперь это рождало во мне мрачные чувства. Зачем украшать себя, словно подарок, если ничего не чувству­ешь к человеку, которому тебя отдают?

— Как красиво! — ахнула Цзе. — А мой папа обещал, что на моем свадебном уборе будут жемчужины и яшма.

Я почти не слышала, что она говорит, потому что внимательно прислушивалась к тому, что происходит за пределами моей комнаты. Барабаны и тарелки про­должали сзывать зрителей, но в коридоре было тихо. Я убрала свадебный костюм, затем взяла Тан Цзе за руку, и мы вышли из комнаты.

Мы вместе прошли по саду. Я увидела, что мои двою­родные сестры собрались у ширмы. Поразительно, они заняли для меня место. Лотос помахала мне, чтобы я шла к ним. Я улыбнулась ей в ответ, а затем шепнула Тан Цзе на ухо:

— Смотри, девушки хотят, чтобы ты сидела рядом с ними.

— Правда?

Не дождавшись моих заверений, Тан Цзе прошла по подушкам к девушкам, уселась и немедленно начала го­ворить что-то моим сестрам, не умолкая ни на мгнове­ние. Они оказали мне любезность, и вот как я их отбла­годарила.

Я стала нарочито озираться по сторонам, ища взгля­дом свободную подушку впереди или в середине, но, разумеется, их не было. Тогда я сделала огорченное лицо и грациозно опустилась на подушку с краю, где сидели взрослые женщины.

Мне очень хотелось увидеть сцену, с которой начи­налось сегодняшнее представление, но, сидя на своем месте в заднем ряду, я могла только слушать. Линян и Мэймэй совершили нечто неслыханное — они решили вступить в брачный союз без ведома родителей. Когда они поженились, Линян призналась, что она девствен­ница, несмотря на то что соединялась ночью с Мэймэем, когда была призраком. Дело в том что, когда она ле­жала в могиле, ее тело невинной девушки сохранилось. В конце сцены Линян и Мэнмэй отправились в Ханчжоу, где молодой человек должен был закончить подготовку к императорским экзаменам.

В последней, третьей, части оперы было мало сцен, которые мне нравились. В основном в них говорилось о мире зa пределами сада Линян. Актеры изображали ве­ликие битвы, где все пребывало в движении. Однако насколько я могла видеть, эти сцены сильно увлекли зрительниц, сидевших за ширмой. Женщины внима­тельно следили за происходящим. Я ждала до последне­го, но когда почувствовала, что теряю терпение, мед­ленно поднялась, разгладила юбки и как можно спо­койнее пошла в направлении женских покоев.

Но я не стала заходить в зал Незамужних Девушек. Я свернула с главной дороги и поспешила вдоль южной стены нашей усадьбы, миновав маленькие пруды и бе­седки, из которых открывались прекрасные виды, пока не набрела на тропинку, идущую по берегу озера. Я уви­дела павильон Любования Луной и поняла, что мой не­знакомец уже там. В небе светил тонкий месяц. Я долго вглядывалась в темноту. Юноша сидел на балюстраде в самом дальнем конце павильона, но смотрел не на воду, а на меня. Мое сердце сжалось, когда я подумала об этом. Дорожка была выложена камнями различной формы: те, что напоминали летучих мышей, приносили счас­тье, спинки черепах — долголетие, брусочки серебра — богатство. Это значило, что каждый шаг приносит ра­дость, долгую жизнь и благополучие. Мои предки уст­раивали эти дорожки для того, чтобы быть здоровыми. В старости, когда они ходили по ним, камешки масси­ровали им ноги. Наверное, их проложили еще в старо­давние времена, когда женщинам нельзя было выходить в сад, потому что моим перебинтованным ногам было трудно по ним идти. Я старалась выбирать дорогу, но мне приходилось с трудом удерживать равновесие, прежде чем сделать еще один шаг, и я прекрасно знала, что мои движения подчеркивают изысканность лилей­ной походки.

Я замерла, не решаясь войти в павильон Любования Луной. Моя смелость куда-то пропала. Мне никогда не разрешали приходить сюда, потому что с трех сторон это место было окружено водой. Следовательно, оно как бы находилось за пределами сада. Но потом я вспомнила о решимости Линян. Я сделала глубокий вдох, вышла в се­редину павильона и остановилась. На нем была надета длинная туника из синего шелка цвета ночного неба. Ря­дом с ним на балюстраде лежали пион и ветка ивы. Он не поднялся мне навстречу, но продолжал смотреть на меня. Я старалась вести себя совершенно спокойно.

— Вижу, у вас есть павильон, из которого открывает­ся три прекрасных вида, — заметил он. — В нашем доме тоже такой есть, но он стоит на берегу пруда, а не озера.

Наверное, он почувствовал мое замешательство и потому объяснил:

— Отсюда можно по-разному смотреть на Луну: она висит в небе, отражается в воде, а вода с Луной отражается в зеркале. — Он поднял руку и плавно указал на зеркало, висевшее над единственным предметом мебели в пом павильоне — деревянной кроватью, украшенной резьбой.

— Ах! — вырвалось у меня. До этой минуты я всегда думала, что кровать в беседке была поставлена для того, чтобы лениво отдыхать на ней, но, бросив взгляд на ложе и зеркало, я задрожала, представив томные ночи, кото­рые мне бы хотелось здесь провести.

Незнакомец улыбнулся. Может, мое смущение поза­бавило его? Или он думал о том же, что и я?

Последовала долгая мучительная пауза, а затем он поднялся и подошел ко мне.

— Пойдем. Давай посмотрим вместе.

Koгдa мы подошли к балюстраде, я схватилась за столб, чтобы не упасть.

— Какая прекрасная ночь! — сказал он, глядя на глад­кую поверхность воды, а потом повернулся ко мне: — Но ты еще прекраснее.

Меня захватило ощущение счастья. Но за ним после­довала удушливая волна стыда и страха.

Он вопросительно посмотрел на меня:

— Что случилось?

Мои глаза наполнились слезами, но я сумела их удер­жать.

— Наверное, ты видишь только то, что хочешь видеть.