Она снова огляделась – никого. И решилась. Нашла дверь, торопливо взбежала по лестнице, изо всех сил надеясь ни с кем не столкнуться. Но ей поразительно везло. Повсюду было тихо и чисто, будто это была не больница в центре Москвы, а заброшенный госпиталь из фильма ужасов.

К счастью, ни один зомби не покусился на нее по пути, поэтому уже через минуту Айя толкнула перед собой дверь неврологического отделения. Оно было похоже на травматологию, как брат-близнец, но с одним исключением: Айя сразу увидела плакат. Огромная стенгазета с коричневыми пятнами, которые издалека напоминали засохшую кровь.

Айя облизала губы и сглотнула, до того жутко ей стало. И даже не от дурацких рисунков, а от понимания: что ее сон сбывается, не прошло и пяти минут после того, как она вылезла из кровати. Но сказал «Спартак» – говори «чемпион». И сбросив оцепенение, как несколько мгновений назад одеяло, Айя подошла ближе.

Рядом с плакатом была дверь в ординаторскую. Девушка прикрыла глаза, глубоко вздохнула. Отчаянно захотелось проснуться. Зажмурилась изо всех сил – нет. Не помогло. Плакат, табличка… И, черт бы их побрал, тихие мужские голоса.

Она обреченно прислонилась лбом к прохладной двери и услышала то, что должна была услышать.

 – И как ты себе это представляешь?

 – Не мое дело…

Слово в слово. То есть она знала, что бывают вещие сны. Вроде даже в Библии про это вагон всего написано. Но чтобы слово в слово?! Нет, этого просто не может быть…

Айя не стала кричать и не полезла разбираться с Валерой. Нет, как только до нее донесся звук шагов, она рванула к лестнице с такой скоростью, что будь рядом хоть кто-то из олимпийского комитета, ее бы мгновенно завесили медалями. Сердце колошматило по ушам, в глазах заплясали черные мошки.

Это уже чересчур! Какого лешего все посыпалось на нее именно сейчас?! Ведь только-только наладила бизнес, жила себе, никого не трогала! Нет, надо было какому-то маньяку убить ее клиенток! И чем дальше – тем хуже. Следак, плечо… Теперь еще Валера. И что? Лежать и ждать пока его дружок придет и вколет ей такую заразу, от которой она резко станет невменяемой? И коротать потом преспокойно старость в занюханной психушке? Нет, детдома ей хватило за глаза. Выходит, опять бежать?

Айя прислонилась к стене на лестничном пролете. Позволила себе несколько секунд тишины. Да, ей тоже иногда хотелось махнуть на все рукой и плыть по течению. Кому же не хочется? Но если бы она сдалась хоть на йоту, хоть на крошечную грамулечку, мгновенно оказалась бы там же, где и десятки ее собратьев по приюту. А выбор был невелик: трасса, теплотрасса или тюрьма. Нет, такой участи Айя себе точно не желала. Значит, барахтаться до тех пор, пока дерьмо вокруг нее не превратится в масло, и она не выберется наружу.

Хлопнув себя для бодрости по щеке левой рукой, она вернулась в палату.

 – Прости, Цапелька, – шепнула она в спину соседки и залезла в ящик ее тумбочки.

Хотела взять телефон, но вовремя сообразила: так только легче будет ее найти. Кто знает, что за навороченный GPS там стоит… Зато свистнула из кошелька несколько бирюзовых купюр. Ничего, если уж кошелек весь из себя итальянский, пропажа Цапле погоду не сделает.

Модель завозилась во сне, и Айя резко присела. Убедилась, что снова тихо, стрелой метнулась в туалет. Там при свете изучила содержимое кошелька. Так. Транспортная карта. Карта фитнес-клуба, там можно помыться и погреться. Да, пожалуй, хватит. Все остальное – барахло.

Вернула кошелек на место, наугад выхватила из тумбы пару тряпок и пошла в душ. Переоделась, чтобы не так мерзнуть на улице. Есть ведь разница: спортивные штаны  Armani или ночнушка, через которую видно больше, чем без нее?

Потом была сестринская. Халат, перекинутый через спинку стула. И, наконец, последний рывок до гардероба на первом этаже. Трудность была лишь в одном: повязка могла насторожить охрану. Но Айя и тут выкрутилась: повесила на плечо сорочку, будто нужно было ее куда-то отнести.

 – Что, поспать не дают? – окликнул ее сочувственный голос.

Охранник лет шестидесяти сидел за стойкой, и весь его вид говорил о том, что он сам изо всех сил пытается не заснуть.

 – Да вот… Привезли вчера одну буйную. С миалгией, – Айя ляпнула первое, что всплыло из памяти по медицинским фильмам.

 – Ужас… – протянул охранник, старательно изображая, что и сам порядком подустал от случаев буйной миалгии. – И что, сильно там?..

 – Да кошмар какой-то! Пролапс, все дела…  – Айя поджала губы и покачала головой. – А вы новенький? Что-то я первый раз вас тут вижу.

 – Да нет, второй год…

 – Вот, какая работа пошла!  – пожаловалась она. – Крутимся, как белки в колесе… В одном здании который год – и толком не поговорить… Ладно, извините… Как вас?

 – Михаил, – осклабился тот.

 – А я Полина, – она кокетливо потупила глазки. – Так где, говорите, вещи из тридцать четвертой палаты?

 – Вон же!

 – Ах да… Совсем замоталась…

 – Да что вы мучаетесь? Давайте помогу, – он подскочил к ней, и Айя поняла, что с любезностями перестаралась. – И тряпку эту таскаете…

 – Не надо! – отпрянула она. – Я… Мне она нужна. Я сама.

 – Сказали бы сразу… – охранник заметно обиделся.

 – Ну… Вы же понимаете: стерильность. Мне потом заново менять форму, а я только взяла чистый халат. Столько крови было! – она закатила глаза.

 – Да… Да, конечно… – он отступил, и Айя, повернувшись к нему спиной, чтобы он не видел, как дрожат пальцы, взяла пакет и направилась к выходу.

 – Стойте, вы куда?

 – Я это… Покурю только.

 – А стерильность?

 – А вы не слышали, что табачный дым убивает микробов?

 – Да? – он прищурился. – Погодите, я с вами…

 – Конечно, я… На улице подожду…

От свободы ее отделяли какие-то жалкие несколько шагов. И она не удержалась от искушения преодолеть их побыстрее. В этом был ее тактический просчет. Охранник встрепенулся разбуженной спящей красавицей и ломанулся следом.

Черт, Айя! Что с тобой?! Никогда в жизни она не попадалась на вранье, ложь была ее талантом, суперспособностью, профессиональным навыком. А тут посыпалось… Мялась, как школьница, которая впервые сочиняет, как соседская собака жевала домашку по математике. Откуда волнение? Откуда страх и глупые промахи?

Если бы единственная рабочая рука не была занята увесистым мешком с одеждой и обувью, Айя непременно врезала бы самой себе. Но она неслась, летела так, что горло обжигало морозным воздухом, а уши закладывало. Штаны Цапли сползали, тапки скользили, вязли в снегу и норовили соскочить…

 – Стоять! – доносилось откуда-то издалека.

Охранник бегал плохо, зато оказался не дурак и вызвал коллегу из пропускной будки. Тот выполз в предрассветную темень, встал у выезда, по-идиотски вытянув руки, словно собираясь поймать ее в балетном прыжке.