слезы. – Как давно я… как давно… уже и не помню, когда в последний раз…

– Ты… бери. Бери. – сглатывая вдруг вставший в горле ком, он сунул Ашше хлеб в руки и скомандовал Митрохе. – А ты за бульоном сбегай, там бабы варят. Скажешь, что Ашше теперь полная доля положена всегда, потому что она – наш лекарь. И тебе половинная – потому что ты у нее учишься. Скажешь, я велел.

– А если не дадут? – растерянно переспросил Митроха.

– Пускай попробуют. – с удовольствием согласился Тат. Чем быстрее кто-нибудь попробует выйти из повиновения, тем быстрее и проще будет объяснить, что не стоит. Так братец Айтварас говорил, а он все-таки Великий. Разбираться должен.

Сзади робко зашевелились. Еще не верит. Но уже немножко надеется. И очень хочет есть. Из-за него, Тата, тоже. Ну и плевать. Какое ему дело до человечка? Или до старой никсы, которая все не решается откусить хлеб, а только смотрит и плачет?

– Ешь. – мягко сказал он, перехватывая хрупкое, будто птичье запястье и заставляя ее поднести хлеб ко рту. – Все будет хорошо. У тебя теперь все всегда будет хорошо. Уж я позабочусь.

Ну а кто еще? Теперь тут все – его.

Сейчас

– Вернулся! Вождь Лизун вернулся! – заорал вооруженный арбалетом охранник, отступая в сторону и улыбаясь так радостно, будто у Тата за спиной был мешок подарков.

– Лизун? – Криза приподняла брови, но Тат только раздраженно дернул плечом, бросил охраннику причальный канат, и пока тот суетился, выпрыгнул на деревянный причал.

– Пошли! – скомандовал он, выдергивая ее из лодки, и поволок по тянущимся от причала деревянным мосткам, так что ей пришлось почти бежать за ним.

И очень хотелось возмутиться, вырваться, но… единственное, что она успевала, это крутить головой по сторонам. Из болота торчала то ли маленькая скала, то ли небольшой серый валун, а вокруг нее, куда хватало глаз, на черной жиже покачивались лодки: широкие и плоские. Между лодками были перекинуты легкие мостки, и везде сновали самые разнообразные существа: энатокеты, астемы, зитироны… Первое, что бросалось в глаза – все они были очень похоже… и одинаково странно одеты. По большей части в штаны и плотные куртки в темно-зеленых и черно-коричневых пятнах… как само болото. Да и существа тоже были… неправильными. Криза не сразу поняла, что с ними не так… но вот у встречного энатокета огромные уши, краса и гордость его соплеменников, были настолько изорваны, что походили на уродливое кружево. Зитирону явно не хватало чешуи, у астема – перебит нос…

– Наше вам с кисточкой, вождь Лизун! – поприветствовал их кот, пестрый, как связанный из остатков шерсти носок.

– Откуда они тут все? – пробормотала Криза, у которой уже в глазах рябило от разнообразия существ, суетящихся на многочисленных палубах.

Где-то жарили мясо – у Кризы желудок дернулся от пьянящего запаха. К запаху мяса добавился аромат свежеиспеченного хлеба… и все перебила вонь от варева, которое мешал в котле… настоящий сыроед! А говорили, их не осталось…

– Кто откуда. – ответил Тат. – Зитирон, который больше не может быть воином, коненог без ноги… Все, кому в собственном племени не нашлось места.

– А возглавляет это сообщество безухих энатокетов и безносых астемов змей без крылатого облика! – насмешливо хмыкнула Криза. Если все здесь такие страдальцы как Татльзвум… то вот нисколечко не жалко!

– Наш астем не совсем безносый, просто нюх нарушен. По астемовым меркам. Но нам сгодился. – неожиданно мирно сказал Татльзвум, перепрыгивая вместе с Кризой на корму первой же лодки.

Она покачнулась, чуть не стукнувшись коленом обо что-то… что-то… И замерла, в ошеломлении глядя на это самое «что-то».

– Это… мотор! – протягивая руку, ошеломленно прошептала она. – Ты… торгуешь с миром людей? – она оглянулась туда, сюда… мотор был и на лодке слева. И на лодке справа. А одинаковая одежда кажется называется… кафуляж? Или нет… о, ка-му-фляж! И уже уверенно закончила. – Ты торгуешь с миром людей! А если… хортицкая ведьм узнает?

Скандал она устроит Айтварасу Жалтису! Или самой Табити, и… будет в своем праве! Ирий отвечает за всех, неважно, изгои они или вообще… официально признаны утонувшими в Молочной!

По лицу Тата пробежала досадливая гримаса: кажется, он не ожидал, что она опознает мотор.

– Не узнает: у нас достаточно человеков, чтоб мне не приходилось встречаться с ней лично!

– Ты что… торгуешь… с ней? Вот прямо с ней, Иркой Хортицей, с которой ты… которая тебя… – Криза чуть не споткнулась на мостках на следующую лодку, и поглядела на Татльзвума с суеверным ужасом. Он ответил издевательской ухмылкой.

– Ну что ты, нет, конечно же. Не с ней… – и прежде, чем Криза успела выдохнуть, издевательски закончил. – С подружкой ее, Танькой. Да и зачем искать кого-то другого, если и эти отлично платят и не задают лишних вопросов? Полагаю, они даже и не знают, что товары болота и в Ирии – на вес золота! Но ты получишь бесплатно… если, конечно, справишься с лечением до рассвета. – закончил Татльзвум, снова подхватывая ее за талию и переставляя на следующую лодку.

И вот теперь Криза чуть не грохнулась.

– Но… – цепляясь за бортик, пролепетала она. – Я не смогу ничего сделать до рассвета! Слишком мало времени, я не сумею, это невозможно…

Проклятый Татльзвум, а она только понадеялась, что они договорятся! В конце концов, она даже попробовала бы вернуть ему драконий облик… ну, по крайней мере, пообещала бы… что угодно пообещала, лишь бы отпустил… а там, потом уже… разберемся! Но до рассвета?

– Я не смогу ничего вылечить до рассвета! – завопила она…

Но Татльзвум снова подхватил ее – и как тюк, сунул в «плетенку», заменяющую на здешних лодках каюту.

– А ты очень-очень постарайся! – вслед угрожающе процедил он и позади нее опустилась плетеная занавеска.

Криза замерла, моргая на яркий огонь электрического фонарика. В «плетенке» пахло… болезнью. Болью, жаром, кровью… гноем.

– Кого еще он притащил? – раздался плачущий мальчишеский голос, фонарик дрогнул, когда его подхватила тонкая, почти детская рука, и Криза увидела!

Старую никсу на ярком матрасе из мира людей. Никса лежала, закрыв глаза и тяжело дыша, а запрокинутое лицо ее блестело от пота. А там, где человеческие бедра переходили в толстый чешуйчатый змеиный хвост, виднелась широкая, судя по запаху, пропитанная какими-то травами, повязка.

– Ты привел меня… к ней? – ошеломленно пробормотала Криза… и тут же яростно заорала. – Какого деймона молчал, когда у вас пациентка в таком состоянии? – и обеими руками вцепившись в яркий матрас, с истинно драконьим рыком поволокла его наружу вместе