исполненная славы дама, царящая в моих помыслах». Последняя формулировка во многом объясняется следующим: когда Данте в начале 1290‐х годов писал «Новую жизнь» — произведение, в котором блестяще и оригинально сочетаются самопознание, поэзия и философия, — Беатриче уже несколько лет не было в живых. Отчасти же «исполненная славы дама» в самом деле существовала в помыслах Данте как творение художника, решившего сделать ее лейтмотивом своей жизни. Для Данте Беатриче выступала в некотором роде в качестве даймона Эрота у Диотимы, вдохновляя в нем как Нужду, так и Находчивость, а в особенности мастерство сочинять великолепные стихи — его собственных бессмертных детей.

Сама Беатриче была совершенно реальным человеком. Она вышла замуж за юношу из знатной семьи в возрасте примерно восемнадцати лет и умерла в двадцать с небольшим. (Собственный брак Данте, состоявшийся через несколько лет после ее замужества, имел более низкий социальный статус.) И все же в «Новой жизни» Данте описывает Беатриче как существо от этого и одновременно не от этого мира. Когда он впервые увидел ее (ей было восемь лет), на ней было малиново-красное одеяние — напоминание о Христе и крови, которую он пролил на кресте. Во время следующей встречи, состоявшейся ровно девять лет спустя, она была одета в белое — цвет небесного воинства. Под числом девять (трижды три) Данте понимал Троицу. При второй встрече Беатриче приветствовала его так, «что мне казалось, — пишет Данте, — я вижу все грани блаженства». С этого момента, положившего начало воспитанию его чувств, Данте и отсчитывает свою «новую жизнь».

Приветствие (salutation) Беатриче было в равной степени спасением (salvation) — в итальянском оба эти слова происходят от латинского salus [благо]. Ошеломленный — «будто пьяный» — Данте удалился в свою комнату, где ему явилось видéние самого Амора, «ликующего» и держащего в руке пылающее сердце Данте. В объятиях Амора

дама почивала,

Чуть скрыта легкой тканью.

А затем,

пробудив, Амор ее питал

Кровавым сердцем, что в ночи пылало.

Но, уходя, мой господин рыдал.

Этой «дамой» была Беатриче. Сделанный в стихотворении акцент на любви здесь и сейчас весьма соответствовал литературной традиции того времени, и Данте остался вполне доволен своим произведением, поскольку отправил его многим другим поэтам, писавшим о любви, — для него это был способ заявить о себе и получить их отклики. Видéние Данте и сонет, в котором оно описано в «Новой Жизни», относятся к самому началу его восхождения через любовь. В этот момент все сосредоточено на Данте, чье сердце подпитывается от Беатриче во многом так же, как тело Христа вкушалось верующими в евхаристии. Однако, в отличие от тела Христа, лишь Беатриче пробует сердце Данте на вкус. Это первая и самая низкая ступень лестницы любви, на которой Данте эгоистично оставляет Беатриче себе.

Однако на следующем шаге Данте признает, что добродетели Беатриче распространяются на всех — каждый человек в ее присутствии становится лучше: «Многие говорили, когда она проходила мимо: „Она не женщина, но один из прекраснейших небесных ангелов“». Теперь Беатриче предстает как аватара Христа. Она должна напоминать нам о Христе, как его понимал живший незадолго до Данте св. Франциск Ассизский (ум. в 1226 году) — как небесное существо, которое изливает Его любовь в одинаковой мере на прокаженных и нищих, друзей и врагов, грабителей и воров.

В «Божественной комедии», над которой Данте начал работать примерно через тринадцать лет после создания «Новой жизни», восхождение завершается. Это также происходит при посредничестве Беатриче, которая, «движимая любовью», спускается с небес, дабы призвать древнеримского поэта Вергилия спасти Данте от опасного в нравственном плане пути, по которому он идет, и показать ему ужасы, ожидающие грешников в аду, и наказание, которое даже спасенные должны претерпеть в чистилище.

Всякий раз, когда Данте впадает в уныние во время трудного путешествия из ада в рай, одного имени Беатриче достаточно, чтобы ободрить его. Погрузившись в глубины ужасающего ада и взобравшись на скалистую гору чистилища, он видит Беатриче. Подобно пришествию Христа, она является с рассветом, и Данте столь же ошеломлен, как когда-то в детстве:

…Всю кровь мою

Пронизывает трепет несказанный:

Следы огня былого узнаю![66]

Однако теперь Беатриче приходит как судия — произнося безжалостные речи и выражая неодобрение. Она укоризненно говорит Данте, что после ее смерти, хотя с тех пор она стала красивее и добродетельнее, он несколько охладел к ней и «устремил шаги дурной стезей». Горе и раскаяние охватывают Данте, и Беатриче окунает его в реку, которая отделяет чистилище от рая, давая ему второе крещение. Оставляя Вергилия на пороге рая, Данте вместе с Беатриче совершает восхождение сквозь девять небесных сфер. На этом пути Данте преображается, обретая опыт «пречеловеченья» и уподобляясь Богу[67]. На последней ступени он видит «Бесконечное Благо», которое вбирает в себя все[68].

Примерно такой же была последняя ступень восхождения у Платона: на ней также раскрывалось все прекрасное во Вселенной в одной вечной форме. Для св. Бернара и Маргариты Поретанской финальный момент восхождения тоже представлял собой образ единения: у Бернара он охватывал все чувства, а у Маргариты давал наслаждение утраты себя ради участия в бытии самого Бога. Однако отличие лестницы Данте от лестниц его предшественников заключалось в том, что от начала до конца ее ступени определялись любовью поэта к Беатриче — реальной женщине. Сколь бы одухотворенной ни становилась его любовь к ней, у Данте и в мыслях не было, что он сможет оставить ее позади. В отличие от платоновской Диотимы, Данте никогда не допускал, что красота Беатриче подобна красоте другой женщины, а его восхождение не начиналось с того, что он полностью принял отказ от мирской любви, как это сделали Бернар и Маргарита. Мирская любовь Данте служила необходимой предпосылкой для восхождения. Можно сказать, что Данте поднялся даже выше, чем Джеки Уилсон, однако это не отменяет того, что он также обрел трансцендентность в любви «одной из миллиона девушек».

О влиянии Данте много говорит и то обстоятельство, что современный итальянский в значительной степени обязан языку его произведений.

Путь к трансцендентности через воспитание детей

Вспомним слова Диотимы, что цель любви — «рождать в красоте», и люди могут делать это как «телесно», так и «духовно». Правда, первый вариант Диотима отвергала, уча Сократа, что истинное, непреходящее бессмертие можно обрести только в специфическом погружении