— Привет Ирочке! — крикнул ему вдогонку Рощенко.

Следующие полчаса говорил в основном кутюрье, а Федор слушал, сдерживая зевоту. Он узнал, что модно в этом сезоне, какие цвета, крой, длина, высота каблуков и много других необходимых в жизни вещей, и уже прикидывал, как бы поделикатнее распрощаться, когда подал голос его мобильник. Федор с облегчением закричал:

— Да!

Звонил капитан Астахов.

— Ты еще там? — спросил он издевательски. — Кофеи гоняешь?

— Да, понял, — официально ответил ему Федор. — Выезжаю. — После чего посмотрел на Рощика и развел руками — служба, мол, ничего не попишешь.

— Вы уже уходите? — огорчился тот. — Мы так хорошо сидим, даже домой не хочется. Я здесь рядом живу, в Еловице. И эта пропавшая девочка тоже здесь жила, она говорила, мы соседи. Здесь ассортимент не очень хороший, зато близко. А в ту, дальнюю «Магнолию» нужно ехать через весь город, и меня, вы не поверите, на каждом перекрестке останавливают и требуют документы.

Мужчины обменялись сердечным рукопожатием — Федор подержал в руке мягкую горячую ладошку Рощика.

Он уселся за руль своего «Форда» и задумался. «Через весь город», — сказал кутюрье. От Еловицы, где жила Алина, до Бородинки. Через весь город. Плюс еще сорок кэмэ. От Еловицы через центр до окружной, потом дальше. До Бородинки Алина не доехала… скорее всего. А тот, кто пригнал туда машину, возможно, отправился на вокзал, где каждые два-три часа идет электричка в город. Или за ним приехали. Тогда их двое.

Федор миновал центр города, стеклянный торговый супермаркет, Троицкий собор. Город заканчивался — здесь уже не было многоэтажек, вдоль дороги стояли частные дома. Потом потянулась высокая облупленная стена из красного кирпича старинного закрытого полсотни лет назад кладбища. Федор остановился у забранных тяжелой ржавой цепью перекошенных деревянных ворот. Вышел из машины, оглянулся. Залитая солнцем улица была пуста. Он подошел к воротам, тронул цепь. Она, скрипнув, сорвалась с одной створки и повисла, раскачиваясь.

Федор толкнул створку и вошел на погост. Здесь была своя особая атмосфера, особый дух, даже воздух — неподвижный, густой, с резким запахом разомлевшей на солнце зелени — отличался от городских запахов пыли и бензина. Вокруг царили вечный покой и безмятежность, время тут давно остановилось.

Заросшая травой аллея, выложенная старинным клинкерным кирпичом, неподвижные, в рост человека, пышные заросли жасмина, шиповника, ежевики, каких-то давно одичавших цветов приняли его с любопытством — казалось, они спрашивают, что ему здесь нужно. О кладбище напоминали лишь верхушки черных и серых мраморных памятников, торчащие из кустов. На них сидели, посвистывая, черные быстрые дрозды. Место это походило на заколдованное сонное царство.

Федор свернул на едва заметную дорожку в католическую часть кладбища, где доживали свой век старинные усыпальницы польских купеческих семейств с разбитыми и позеленевшими мраморными ангелочками с трубами и потрескавшимися фарфоровыми именными табличками. Усыпальницы походили на маленькие античные храмы с колоннами и ступеньками. Чугунного литья воротца были заварены наглухо или разломаны и висели на одной петле. Федор и сам толком не знал, что ищет. Неясная мысль о том, что пропавшая девушка по своей воле взяла машину со стоянки и поехала скорее всего с кем-то в сторону Бородинки, до которой гипотетически не доехала, не давала ему покоя. Закрытое кладбище прекрасное место для тайника. По дороге в Бородинку…

Лист среди листьев, тело среди тел…

Это была прямая как палка схема, но она тем не менее стоила того, чтобы обдумать ее и попробовать на зуб.

Федор стоял на заросшей дорожке, рассматривая ближайший склеп, справедливо рассудив, что убийце не было резона прятать тело далеко. Если будут искать — перевернут все кладбище, а не будут — зачем стараться? Все равно.

Тишина царила в скорбном месте — сюда не долетали посторонние шумы, здесь не пахло человеком. Лишь мелькали, посвистывая, проворные черные птицы с желтыми клювами. Далекий шум города проникал сюда едва слышным комариным гулом. Федор замер, выхватывая взглядом мельчайшие детали вокруг — примятую траву, сломанную ветку, что-нибудь чужеродное, что мог случайно обронить живой человек.

Луч света проник сквозь крону громадного вяза и заиграл на стекляшке, лежащей на ступеньке склепа. Отразившись, луч ударил в глаза Федору. Он отшатнулся и зажмурился.

Ему казалось, он превратился в собаку-ищейку, спугнувшую дичь. Или опытного игрока, которому пошла карта. Это было знакомое чувство азарта, предвестника удачи… Федор медлил, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Потом, осторожно ступая рядом с тропинкой, подошел к ступенькам, нагнулся и поднял золотую цепочку с подвеской — блестящим белым камешком. Достал носовой платок, завернул в него находку и спрятал в карман. Поднялся по ступенькам к чугунной дверце. Она оказалась полуоткрыта. Федор толкнул ее, и дверца, заскрипев, широко растворилась. Запах сырости и тления ударил ему в нос. Федор подался вперед, пытаясь рассмотреть… На полу тесного темного склепа он увидел белое платье и красный жакет…

Тишина, царящая на кладбище, уже не казалась ему ни безмятежной, ни благостной. Шумнул ветерок по верхушкам столетних вязов, вспорхнула и унеслась прочь стайка вертких птиц, черная траурная бабочка опустилась на плачущее лицо мраморного ангела…

И тут вдруг взорвался мощными аккордами «Оды к радости» его телефон. Федор вздрогнул и выпрямился. Это был капитан Астахов.

— Ну, как? — спросил Коля ехидно. — Все еще гуляете? В мальчишеской компании? — Он хмыкнул. — Чтобы я еще когда-нибудь поддался на твои провокации! Все утро коту под хвост!

— Коля, я нашел ее, — перебил капитана Федор. — Я нашел Алину.

— Как страшно, — произнес Савелий. — Я надеялся, что она жива. Бедная девочка!

Утром кутюрье Рощенко сказал те же слова — «бедная девочка». Бедная девочка Алина.

— Я тоже надеялся, — произнес Федор, думая о том, что нужно позвонить Полине.

— Но я не понимаю, как ты догадался! Откуда ты знал?

— Я не знал, я предположил и поехал проверить. Алина жила в Еловице, помнишь? Чтобы выехать на дорогу до Бородинки, надо проехать через весь город. Она поставила машину на стоянку, затем через полчаса снова взяла. То есть за эти полчаса, Савелий, произошло событие, которое привело ее к гибели.

— Что? — выдохнул Зотов.

— Оставив машину, она пошла домой. Стоянка рядом с домом. Она могла встретить знакомого, и он попросил подбросить его куда-нибудь…

— Нет! — перебил его Савелий. И, отвечая на удивленный взгляд Федора, сказал: — Если бы она встретила кого-то, то они бы вернулись на стоянку вместе, а дежурный говорил, она вернулась за машиной одна. Помнишь, Коля рассказывал?