Персик сказал, что с удовольствием останется на ночь, просто посидеть со мной и поболтать. Но я сказал, что не надо, со мной все нормально. Думаю, ему просто не хотелось ехать в Нью-Пруденс и проводить ночь наедине со своими воспоминаниями. Вскоре ушел Сэм Тернер, потом Персик и отец Данн допили свое виски и тоже ушли, оставив нас с отцом вдвоем. Я стоял у окна и наблюдал за их отъездом. Отец Данн, этот писатель-миллионер, ездил на новеньком «Ягуаре-XJS». У Персика был старенький «Додж» с вмятиной на одном крыле и весь заляпанный грязью.

Я обернулся и увидел, что отец успел поменять лед в бокалах и наливает нам виски. Он немного порозовел, наверное, от жаркого огня камина. Поднял голову. Протянул мне стакан.

— Ночь предстоит долгая. Так что выпей. А кстати, ты вообще зачем приехал?

Я рассказал ему, как провел день, тепло от солодового виски приятно разливалось по жилам. Вместе с этим теплом приходило успокоение. Я опустился в кресло, обитое горчичного цвета кожей, вытянул ноги к огню.

Он смотрел на меня сверху вниз, болтал янтарной жидкостью в бокале, качал головой.

— Черт... Что было на уме у моей девочки?...

— Это имело какое-то отношение к ее исследованиям. Она что-то обнаружила, наткнулась на нечто такое... возможно, в Париже или... Черт возьми, да не знаю я!

— Но не хочешь же ты сказать, что в ходе этих ее раскопок, имеющих отношение к столь давним временам, к войне, она нашла нечто такое, что страшно расстроило или напугало ее? — Он задыхался. — Только подумать! Вторая мировая! Как это может быть связано с убийством здесь, в Принстоне? — Похоже, гнев брал верх над скорбью.

— Успокойся, — сказал я ему.

— Нет, это просто смешно. Думаю, мы придаем слишком большое значение этим ее исследованиям. И забываем о том, что в наш век людей чуть ли не ежедневно убивают без всякой на то причины. Она пошла в часовню молиться и наткнулась на какого-то безумца, заблудившегося в ночи. Бессмысленная гибель!

Я не стал разубеждать его. Пытался убедить себя в том, что Вэл погибла случайно, что никакого преступного умысла тут не было. Но он не слышал страха в ее голосе. Слишком уж она чего-то опасалась, чтоб это выглядело случайной смертью.

— Знаешь, — продолжил тем временем отец, — она звонила мне вчера. Из Калифорнии. И сказала, что они с Локхартом прилетают сегодня в Нью-Йорк. Сказала, что будет дома сегодня, а Локхарт приедет сюда завтра. У меня у самого была сегодня встреча в Нью-Йорке. Я даже не был уверен, что попаду сегодня домой. И она ни словом не обмолвилась о том, что ее беспокоит. — Он снял пиджак, накинул его на спинку старинного деревянного стула. Потом ослабил узел галстука и закатал рукава рубашки. — Знаешь, что меня в тот момент беспокоило, Бен? Что она приедет домой и заявит, что уходит из Ордена, потому что собирается замуж за Кёртиса. Ну не безумие ли?...

— Не знаю. Мне всегда казалось, Кёртис твой идеал зятя.

— Кёртис здесь совершенно ни при чем. — Лицо отца исказила гримаса. — Только вдумайся, Бен! Это же Вэл. Она монахиня, и должна была остаться...

— Так же, как я должен был стать священником?

— Одному Господу известно, кем ты должен был стать. Но Вэл, в том крылось ее предназначение. Она была просто создана для Церкви...

— Кто это тебе сказал? Уж определенно, что не Церковь. Или я газет не читаю? У меня создалось впечатление, что они были готовы скинуться и купить ей билет в один конец. Отправить куда подальше. И потом, ведь это Вэл решать, разве нет? Она имеет полное право распоряжаться собственной жизнью. — Только тут я спохватился, что употребил неправильное время. Вэл уже ничем не могла распоряжаться, потому что жизнь у нее отняли.

— Так и знал, что ты это скажешь. Спорить с тобой бессмысленно. Мы с Вэл истинные католики, а...

— А я единственный в семье, кто состоит сплошь из недостатков, — перебил его я.

— На твоем месте, Бенджамин, я бы не стал упоминать о собственных недостатках, которые другие, порядочные люди пытаются скрыть. И потом, нельзя ли хотя бы сегодня не затрагивать проблем твоей расшатанной психики?

Мне следовало бы рассмеяться. Вэл точно засмеялась бы. То были отголоски старой войны, и оба мы с отцом знали, что победителей в ней нет и быть не может. И в то же время понимали, что будем сражаться дальше, до тех пор, пока один из нас не умрет, и тогда это уже не будет иметь никакого значения. Как, впрочем, и всегда.

— Скажи, а я прав насчет Вэл и Кёртиса? — спросил после паузы он.

— Не знаю. Со мной она об этом никогда не говорила.

— Да и незачем было. С учетом тех советов, что ты всегда давал ей. — Тут отец поднес ладонь к глазам, и я понял, что он на грани слез. Даже для старого закаленного бойца это было нелегко. Он поднялся, взял кочергу, принялся ворошить угли в камине. На камни снопом полетели искры.

Часы тоненько и мелодично пробили два, точно кто-то тронул клавиши старинного клавесина. Я встал, взял из коробки сигару, закурил и пошел в дальний конец комнаты к прикрытому куском ткани мольберту. Стоял там и смотрел в окно на ненастную ночь. И вдруг почему-то подумал о собаке, которая у нас когда-то была. Лабрадор по кличке Джек, он так смешно подпрыгивал, пытаясь укусить баскетбольную корзину. Когда он умер, Вэл настояла, чтоб мы похоронили его вместе с этой корзиной, чтоб он наконец смог кусать и рвать ее сколько заблагорассудится, всю отпущенную ему собачью вечность. Похоже, нам с отцом будет нелегко справиться с тем, что случилось с Вэл, что произошло с нашим миром.

Он зевнул, пробормотал что-то. Я различил лишь имя, Локхарт, и вопросительно обернулся к нему.

— Каллистий умирает. Не знаю точно, сколько еще протянет, но думаю, недолго. Кёртис готовится возвести на престол преемника. Выбирает очередного победителя. Хочет поговорить со мной. Могу побиться об заклад, собирает деньги.

— И кто же будет этот человек? — спросил я.

— Тот, кто может достойно ввести Церковь в двадцать первый век. Что бы это ни означало.

— Что ж, удачи ему.

— Насчет Кёртиса никогда ничего не знаешь наверняка. Думаю, им может стать Д'Амбрицци. Или Инделикато. А может, Фанджио, в качестве компромисса. — Отец делал вид, точно его это ничуть не интересует. Но притворщик из него был никудышный.

— Ну, а ты бы кого хотел?

Он пожал плечами. Некогда он много играл в покер. У него был кандидат, это точно. Карта, которую он собирался разыграть в самый последний момент.

— Я никогда тебя не спрашивал, — сказал я, — но всегда удивлялся, зачем ты привез сюда Д'Амбрицци после войны? Нет, для нас с Вэл это был просто праздник, во что мы только с ним не играли!... Но истинная причина мне неясна. Ты познакомился с ним во время войны, да?

— Это долгая история, Бен. Ему нужен был друг. Давай не будем сейчас об этом.