Вечерами она сидела на галерее, смотрела на засыпающий сад, вдыхала вечерние ароматы и мечтала, что утром боль не будет такой острой…

Именно в один из таких вечеров Летиция увидела его. Он стоял внизу у подножия лестницы так, что мраморная скульптура Нимфы наполовину скрывала его. И все же она не могла обознаться – плечи и профиль, и чёрные волосы, начёсанные на лоб, – все было до боли знакомым. Летти вскочила. Сердце билось как сумасшедшее. Сейчас оно разорвётся, и Летиция упадёт замертво. Но сердце выдержало, не разорвалось.

– Элий! – закричала она.

Он повернулся. Лучи заходящего солнца обвели красноватым контуром тонкий нос и острые скулы. Летиция бросилась вниз. Элий рванулся навстречу. Летиция замерла, ухватившись за мраморные перила, и едва не упала – так резко остановилась.

Он бежал наверх. То есть и раньше она видела, что Элий может бегать довольно быстро, может перепрыгнуть через две, через три ступеньки даже. Вот только его уродливые козлиные прыжки сразу напоминали об увечье. А этот будто летел наверх. Подбежал и остановился, не доходя двух ступенек. Сдерживаемое дыхание рвалось сквозь плотно сжатые губы. Теперь она видела точно, что это не Элий. Похож. Да. Но не Элий. Нос тонок и так же кривоват, и глаза – один выше другого, но в серой их ледяной глубине такой холод – ни намёка на нежность! Тонкие губы надменно изломлены – где же улыбка Элия, придававшая его не слишком красивому лицу удивительную притягательность? К тому же гость выглядел куда моложе Элия. И как-то глупее. И чем больше находила Летиция этих несходств, тем сильнее поднималось внутри тошнотворной волной отвращение.

Летиция попятилась, уже догадавшись, что перед нею – Гэл, бывший гений Элия. Непокорный смельчак, но при этом убийца, предатель, заговорщик.

– Уходи, – прошептала Летиция. – Уходи, или я позову охрану и тебя убьют.

Он протянул к ней руки. Руки были тонкие, почти женские. Руки негладиатора и небойца.

– Его больше нет, Летти. А я могу его заменить…

– Вон!

– Не кричи, – Гэл сокрушённо качнул головой. – Я на него похож. Неужели тебя это не волнует?

– Вон!

– Да я же сказал, не кричи. Вот дурёха! – Он попытался обнять её. Она ударила изо всей силы кулаком в лицо.

Гэл отшатнулся, оступился на лестнице и полетел вниз. Поднялся, отряхнул ладони, рассмеялся.

– Ты что же, будешь жить, как весталка? Летти, тебе шестнадцать. У тебя столько лет впереди. Ты хоть сосчитала? Так посчитай…

Она не ответила. Вдруг прыгнула вверх и перелетела – именно перелетела по воздуху ступенек десять, отделявшие её от Гэла, двумя ногами ударила его в грудь. Он покатился кубарем вниз, а она медленно опустилась на перила лестницы и замерла, не держась ни за что. Собралась в комок для нового прыжка.

Гений попятился.

– Глупо! Ты ещё не знаешь, что такое одиночество! Наступит время, и ты пожалеешь! – выкрикнул он, вскочил и пустился наутёк.

Наперерез ему, рассекая волны зелени, мчался преторианец. Гэл нырнул в кусты. Преторианец кинулся его искать, но тщетно. Бывший гений как сквозь землю провалился.

Вернувшись, гвардеец с изумлением уставился на Летицию – она сидела на наклонных перилах на корточках, как большая птица, приготовившаяся взлететь.

– Видел, как я его ударила? – засмеялась Летти. – Здорово. Он катился вниз кубарем. Это за то, что он дурно сказал про Элия. А я не позволю никому дурно говорить об Элии. Никому.

Она повернулась и пошла по мраморным перилам наверх, не соскальзывая.

Гвардейцу показалось, что её босые ступни не касаются мрамора.

– Домна Летиция! – окликнул её преторианец.

– Да. – Она обернулась. Улыбка все ещё скользила по её губам – кажется, впервые с тех пор, как пришло известие о гибели Элия, она улыбалась по-настоящему.

– Не надо показывать, что ты умеешь так. – Гвардеец смутился. – Тебя могут… не понять.

– Хорошо, я не буду.

Он протянул руку, она опёрлась на его ладонь, спрыгнула с перил. Он поддержал её за локоть, как будто ей в самом деле нужна была его поддержка.

– Как тебя зовут? – спросила она, поспешно отстраняясь.

– Авл Домиций.

– Ты предан императору Постуму, Авл Домиций?

– Да, домна Летиция. Я ему присягал. И тебе я предан.

– Очень хорошо. Не забывай о своей преданности, Авл. Не забывай даже тогда, когда остальные забудут.

– Не забуду, клянусь Юпитером, – воскликнул он слишком громко и слишком страстно.

– И не пускай больше гения в сад. Пусть гуляет, где хочет. Но только не здесь.

Он вновь придвинулся ближе. Он чувствовал, её тоже тянет к нему. Но она вновь отступила. Вскинула глаза. В вечернем полумраке в этом взгляде можно было прочесть все что угодно.

– Не здесь… – шепнули её губы.

– Домна Летиция! Домна Летиция! – На галерею выскочила служанка. – Только что звонили из Эсквилинской больницы. Старика Тиберия избили…

– Что? – не поняла Летиция. Избили старика? Она ослышалась? Такого в Риме не бывало. Сколько Летиция живёт – за долгие-долгие шестнадцать лет ни разу не бывало такого.

– Избили… – голос служанки сделался виноватым, будто ей стыдно было говорить такое. – Он в больнице.

Летиция едва узнала Тиберия. Лицо распухло и почернело, глаза совершенно заплыли.

Одна нога была на растяжке, вскинутая вверх, как указатель, с укреплёнными грузами. Вторая – просто в гипсе.

– Тиб… что ж такое. Кто это? – растерянно прошептала Летти, гладя старика по лежащей поверх одеяла руке. На тонкой прозрачной коже синяки казались чёрными.

– Не знаю. Какие-то подонки. Остановили на улице. Спросили моё имя. Я назвался. Чего мне скрывать? И вдруг они… они… о боги… они стали меня бить. Меня, старика… Я служил ещё Адриану, отцу Элия…

Старик затрясся, по щекам его покатились слезы.

– Тиберий, друг мой, не надо, не надо, не плачь, – повторяла Летиция. – Здесь тебя никто не обидит…

– Они были в чёрном. Как обвиняемые в суде. Все в чёрном, – шептал Тиберий распухшими лиловыми губами.

Летиция не знала, как его утешить, и плакала вместе с ним.

– Будь у меня силы, я бы покончил с собой. Бросился бы с моста в Тибр. Это просто. С моста в Тибр…

– Я побуду с тобой. Хочешь, посижу здесь до утра. Не бойся, Тиберий. Я вызову преторианцев, чтобы тебя охранять.

– Не надо преторианцев, – запротестовал старик. – Что я – член императорской семьи? Мне не положена охрана.

– Но я останусь, – заявила Летиция. – И мне охрана положена. – Голос Летиции зазвенел от гнева. Когда она говорила таким тоном, перечить ей было невозможно. Утром навестить Тиберия явилась Порция. Долго мешкала у порога, боялась войти. Наконец превозмогла себя и подошла к кровати. На пострадавшего она старалась не смотреть. Лицо её то покрывалось красными пятнами, то становилось белее снега.