Сам он не коснулся ее, но той был удерживаем, схваченный один только одной, и это после того, как он был приведен в изнеможение столь великими уже бедствиями, изнурен такими злыми кознями и желал успокоения и безопасности.

13. И все-таки, находясь в таких сетях и видя, что на него нападает многообразный зверь и всячески терзает его — прикосновением, голосом, глазами, румянами, подкрашиванием, посредством золотых вещей, благовоний, одежд, обращений, слов, наряда, в который она была облечена, посредством одиночества, посредством того, что это оставалось скрыто от других, посредством богатства, могущества, посредством того, что эта женщина вместе с тем имела своим союзником, о чем я прежде сказал, возраст, природу, рабство, пребывание его в чужой стране, — он победил все то пламя.

Я говорю, что это искушение много тяжелее и зависти братьев, и родственной ненависти, и продажи, и власти варваров, и длинного путешествия, и пребывания в чужой земле, и темницы, и уз, и продолжительного времени, и бывшего здесь бедствия; подлинно, опасность превышала крайние пределы. А после того как он избежал и этой войны, и повеял здесь исполненный росы ветер, явившийся как по благодати Божией, так и вследствие добродетели юноши, — а у него было столько спокойствия и целомудрия, что он постарался положить конец ее бешенству, — после того как, говорю, он вышел неприкосновенным, подобно юношам, избежавшим персидского племени — и даже запаха огня не было от них, — говорится (Дан. 3, 94); после того как показал себя великим борцом целомудрия и уподобился адаманту, посмотрим, чего он тотчас вкусил, и какие награды следуют за победителем. Опять злые козни и пропасти, смерть и опасности, клевета и безрассудная ненависть.

В самом деле, та жалкая женщина удовлетворяет тогда любовь гневом, и страсть соединяет со страстью, к бесстыдному влечению присоединяет беззаконный гнев, и после прелюбодеяния делается и человекоубийцею. Дыша крайней свирепостью и смотря кровожадными глазами, она учреждает развращенный суд, ставит судьею господина того юноши, своего собственного мужа, варвара, египтянина, и вносит обвинение без свидетеля. Она не позволяет обвиняемому даже и войти в судилище, но обвиняет без опасения, полагаясь на безрассудство и благосклонность к ней судьи, на достоверность, внушаемую ее собственным лицом, и на рабское положение обвиняемого, и, сказав противоположное тому, что было на самом деле, она победила судью и склонила его вынести согласный ее желаниям приговор, осудить невинного и наложить тягчайшее наказание, и тотчас — темница, заключение и узы. И тот достойный удивления муж был осужден, даже и не увидев судьи. И что было особенно тягостно, он осуждался как прелюбодей, как пожелавший господского ложа, как осквернивший чужой брак, как пойманный, как изобличенный. И судья, и обвинительница, и последовавшее наказание делали то, что это деяние во мнении большинства людей, не знавших истины, казалось достойным доверия.

Но ничто это не смутило юношу, и он не сказал: «Это ли ответы на сновидения? Это ли конец тех видений? Это ли награды за целомудрие? Безрассудный суд, несправедливый приговор, и опять бесчестная молва! Как распутник, я был выгнан недавно из отцовского дома, как прелюбодей и осквернивший целомудрие женщины, теперь ввожусь в темницу, и все думают так обо мне. И братья, которые должны бы покланяться мне (потому что так вещали сновидения), находятся на свободе, в безопасности и неге, в отечестве и отцовском доме, а я, который должен бы царствовать над ними, связан здесь вместе с расхитителями гробниц, вместе с разбойниками, вместе с ворами; и после изгнания из отечества я не освободился от беспокойств и неприятностей, но и в чужой земле опять следуют за мной пропасти и изостренные мечи. Тогда как сделавшая это и оклеветавшая меня, и за каждый из обоих дерзких поступков заслуживавшая бы казни, теперь ликует и торжествует, как бы увенчанная трофеями и блестящими наградами за победу, я, ни в чем не поступивший несправедливо, подвергаюсь крайнему наказанию».

Ничего подобного не сказал он и не подумал; но как борец, шествующий среди венков, он радовался и веселился, не питая злобы ни к братьям, ни к прелюбодейке. Из чего это видно? Из того, что он сам однажды говорил одному из тех, кто там был в это время связан. Он до такой степени был далек от пленения унынием, что рассеивал печали и у других. В самом деле, когда он увидел, что некоторые там смущены, расстроены и печалятся, он тотчас подошел, чтобы узнать причину. И узнав, что беспокойство происходит вследствие виденных снов, истолковал сновидения. Потом, прося напомнить царю относительно его освобождения, — потому что хоть он и был благороден, и достоин удивления, но все же был человек и не желал страдать в тех узах, — итак, прося напомнить о нем перед царем и убедить последнего освободить его из оков, и вынуждаемый при этом сказать и о причине, по которой он был ввержен в темницу, чтобы и тот, прося за него, имел благовидный предлог к защите его, он не вспомнил ни о ком из своих обидчиков, но, освободивши себя самого от обвинений, на этом только и остановился и не указал погрешивших против него. Я, — говорит он, — украден из земли Евреев; а также и здесь ничего не сделал, за что бы бросить меня в темницу (Быт. 40, 15). И ради чего не говоришь ты о блуднице, прелюбодейке, братоубийцах, зависти, продаже, неистовстве госпожи, нападении, ее распущенности, сетях, хитрости, клевете, неправом суде, развращенном судье, беззаконном решении, приговоре, не имеющем основания? Почему ты молчишь об этом и скрываешь? Потому что я не умею помнить зла, говорит он, так как это для меня служит венцами и наградами, и основаниями к вящшей пользе.

14. Видишь любомудрую душу? Видишь душу чистую от гнева и высшую сетей? Видишь, как он больше сострадает обидчикам, чем помнит зло? Чтобы не выдать ни братьев, ни той плотоядной женщины, он говорит: украден из земли Евреев; а также и здесь ничего не сделал. И нигде он не вспоминает ни о лице, ни о рве, ни об измаильтянах, ни о чем-либо другом. Но и после этого все-таки на его долю выпало необыкновенное испытание. Получивший от него столь великое утешение и освобожденный, согласно с его предсказанием, от уз и призванный к прежней чести, забыл о благодеянии и просьбе праведного. И один был слугой в царских дворцах, наслаждаясь большим счастьем, а другой, сияя светлее солнца и испуская столь блестящие лучи добродетели, жил еще в темнице, и не было никого, кто бы напоминал о нем