Люди полезли сами.

Когда они начали подниматься за сумасшедшим, Сьевнар все пытался вспомнить, кто же все-таки первый заметил Агни и заслужил серебряные монеты. Из их отряда многие увидели и закричали почти одновременно, но – кто первый?

Потом он уже ни о чем не думал, становилось все круче, приходилось следить, куда ставишь ногу, за какую ветку или край расщелины можно схватиться, а на какой камень лучше не наступать, чтоб не покатиться вниз, громыхая по дороге костями.

Это было какое-то бесконечное восхождение, помнил он. Ратники шли, карабкались, ползли по камням, а сумасшедший неутомимо убегал от них, оказываясь все выше и выше. Монотонный подъем постепенно вытеснил все остальные мысли, и Сьевнар временами забывал, зачем вообще лезет на эту гору. Просто цеплялся, больно обдирая пальцы, переставлял ноги, перемахивал через трещины и снова цеплялся, лез…

А потом он внезапно оказался с Безумным лицом к лицу. Он и еще трое молодых воинов. Когда они выбрались на очередной уступ, образующий почти ровную площадку длиной и шириной в три-четыре десятка шагов, то увидели, что сумасшедший их там поджидает.

Агни стоял неподвижно, спокойно смотрел на них сквозь пряди грязных волос, завешивавших лицо. Меч он держал перед собой, опустив клинок вниз. Второго меча у него в руках не было, видимо, потерял в горячке погони.

Они, разом сгрудившись на краю, тоже вытянули из ножен мечи. Кто-то, кажется Эрик Щека, метнул нож в сумасшедшего. Агни почти не пошевелился, отбив нож быстрым ударом кончика клинка, направляемого таким же незаметным движением запястья. Нож далеко отлетел в сторону, крутясь в воздухе как живой, заметил Сьевнар краем глаза. Описав дугу в воздухе, нож полетел вниз, но звяканья железа о камни они не услышали. Высоко, значит…

Да, великий воин – Агни Сильный!

Они, черные великаны, наступают на него! – понимал Агни. И хотя последнее время мысли путались в голове, цеплялись одна за другую, спотыкались на ровном месте, и он сам порою не понимал, что видит и о чем думает, но этих он отчетливо различал.

Они, великаны, огромные, как каменные башни, злобные и смрадные, как все их племя! Смеются ему прямо в глаза, издеваются, гримасничают остроносыми, нахально расплывающимися лицами, на которых не поймешь, где глаза, где уши, а где кривляющиеся рты.

Их четверо, великанов, четверо против одного. Но они все равно боятся его, это он тоже чувствовал.

Их страх – его сила!

Он – великий воин, знаменитый воин, и его все боятся! Даже несокрушимые великаны! Даже вчетвером против одного!

Если бы только голова не болела… Словно жук-точильщик засел где-то в голове и точит, свербит, пилит ее днем и ночью… Наверное, от этого постоянный звон в ушах – жук засел в голове. Выбрать бы время, выковырять бы его длинным шилом…

Но – нельзя, нельзя поддаваться!

Агни видел, сам Один, Отец Богов, сидя в небесах на сверкающем троне, украшенном драгоценными камнями, с любопытством смотрит на него единственным глазом. Его яростный глаз сверкает ярче всех драгоценных камней, ослепляет, режет своим сиянием.

И лица других богов видел над собой Агни. Тор Громовой Молот, Тюр Искусный Ратник, Фрейр Изобилие и Приплод, Видар Молчальник, богини Фригг Ведунья, Эйр Исцеляющая, Сьевн Любовь, Индунн Хранительница – Агни ясно различал их в высоте неба. Строгие, суровые лица богов и ослепительные – богинь, холодных и прекрасных как зимние узоры инея…

Пусть точит в голове жук, пусть болит она, раскалываясь на части, но ему ли боятся боли?!

Он никогда ее не боялся, он никогда и ничего не боялся…

Теперь, когда его слава достигла Асгарда, – тем более! Сам Один решил посмотреть, как он расправится с великанами – это ли не высшая честь для воина!

Внутри у Агни давно уже было все сухо, жарко, как под летним солнцем на голых, раскаленных камнях. Последнее время даже прохладное пиво не могло залить этот жар, его ничто не могло залить, внутренний жар тряс его до лихорадки… Впрочем, нет, хмельное молоко божественной козы Хейдрун, что пьют эйнхирии за столом Одина, наверняка потушило бы пожар внутри, размочило бы сухость, понимал воин.

Но эту честь – сесть за стол Бога Павших – надо еще заслужить!

Временами ему даже казалось несправедливым, что он все рубит и рубит врагов, где увидит – сразу начинает рубить, а валькирии все еще не прилетают за ним, чтобы посадить за стол героев. Где же тут справедливость, о боги?!

Ничего, ничего, успокаивал себя Агни, вот сейчас он расправится с великанами, и тогда…

Смотри, Один, смотрите Тор, Тюр и Фрейр, смотрите боги и богини!

Сгрудившись на краю каменного выступа, воины видели, как Агни неслышно сдвинулся с места, пошел по кругу, легко переступая на длинных ногах. Огибал и, одновременно, приближался к ним, словно прижимал к краю.

Казалось, все тот же привычный Агни, с которым не раз сидел за одним столом, поднимая чары с крепким пивом, стоит только его окликнуть, мол, хватит, кончай, не шути больше, не нужно… И все-таки – не такой. Новый, незнакомый, страшный, словно и правда – осталась от него одна оболочка, а дух стал уже другим, чужим, и это отчетливо ощущаешь.

От Агни остро, по-звериному пахло немытым телом, это тоже чувствовалось. У свеонов даже дети сызмальства приучаются содержать себя чистоте, а Безумный забыл, наверное, когда мылся последний раз. Шлема нет, кольчуга местами надорвана, по одежде и в волосах – бурые пятна крови. И глубокие царапины на впалых щеках, словно его драли лесные коты…

Или – сам себя драл ногтями?

Да, злое, темное безумие Агни чувствуешь даже на расстоянии, подумал Сьевнар. Глаза – красные, ненавидящие, без проблеска мысли. Смотрят как будто на них, но вроде бы и не видят. И улыбается чему-то.

Оскаливается?

Сьевнар вдруг отчетливо понял, что вряд ли уйдет живым с этого уступа. Будь на их месте Рорик Неистовый, Гулли Медвежья Лапа, Энтар Дровосек, Бали Широкий или еще кто-нибудь из опытных воинов – те бы справились, навалившись сообща. А им, молодым, пожалуй, не одолеть одного из самых знаменитых бойцов побережья. Однажды, рассказывали, Агни Сильный, сражаясь в одиночку двумя мечами, подряд зарубил восемь воинов-куршей, нападавших скопом, а девятому, последнему, перегрыз зубами горловое яблоко, потому что оба его меча были сломаны.

Так вот почему его мозжило все утро! – внезапно догадался Сьевнар. Предчувствие смерти! Нет, он не боится, нельзя бояться, просто холодок внутри, просто робость…

Юный Эйрик Щека не выдержал первым, с криком наскочил на Безумного.

Лязгнули, схлестнулись мечи. Агни без труда отбил его атаку, и Эйрик тут же отлетел в сторону, сбитый ударом длинной ноги в живот. Так и шлепнулся на задницу. Остальные воины двинулись вперед, прикрыли его, выставив перед собой клинки.