— А Кэти… уверена?

— Два теста сделала. Да она и так знает. Как-то утром проснулась, ее стошнило, и она поняла, что залетела. Говорит, что чувствует себя совершенно иначе.

— А как это вообще произошло?

Вот она, близость Мика и Салли во всей красе: никакой неловкости при обсуждении сексуальной жизни друг друга.

— Она отравилась, — мрачно сказал Мик. — Сидела часами в туалете. В прошлом месяце мы ходили во французский ресторан, ну и, наверное, съела несвежую мидию. Конечно, тогда она об этом не подумала, ведь о таких вещах не помнишь, когда тебя наизнанку выворачивает, но ведь она на таблетках, и, очевидно, таблетку из нее вымыло вместе со всем остальным. — Он невесело хохотнул. — Еще помню, как я ее подбадривал: мол, считай это бесплатной очищающей процедурой. Вот и очистились…

— И вы не пользовались презервативами?

Мик покачал головой.

— Мик!

— Я их ненавижу, — ответил он голосом пятилетки, который признается в ненависти к тертой морковке. — Ты же знаешь, я их ненавижу.

У Салли мурашки пробежали по спине. Как все просто: мелочь, дурацкая случайность, тухлая мидия — и вся жизнь вверх тормашками. Салли невольно подумала и о том, что Кэти, должно быть, из плодовитых, раз вот так запросто забеременела. Сама Салли ни разу не залетала и позавидовала этому доказательству материнских способностей Кэти. По крайней мере, Кэти теперь знает, что если захочет, то сможет родить. В последнее время Салли стала почитывать в женских журналах статьи, которые раньше обычно пропускала, — про искусственное оплодотворение, про донорские клетки, про то, что после тридцати пяти способность забеременеть резко падает, — и, читая все это, она ощущала страх. А что, если и ей предстоит через такое пройти? Конечно, сейчас у нее никого нет, но она всегда думала, что однажды родит…

Салли одернула себя. В соседней комнате лежит Кэти, которой всего-то двадцать пять, больная и несчастная, а ты по какой-то извращенной логике сидишь тут и завидуешь ей. Салли представила себя беременной в этом возрасте и содрогнулась.

— Так она еще не ходила к врачу? — деловито спросила она.

— Нет, она только вчера окончательно убедилась.

— Господи, накануне своего дня рождения! И пришлось изображать перед гостями радость и терпеть… Какой кошмар. Бедная.

— Ага, — рассеянно сказал Мик, но Салли видела, что он больше тревожится за себя. «А почему бы и нет? — подумала она как верный друг. — Ведь это и его проблема».

— Хорошо еще, что сразу выяснилось. — Салли старательно выискивала положительные моменты. — В государственных клиниках такие очереди, но у нее полно еще времени.

— На что? — глупо спросил Мик.

Салли захотелось его ударить. Она очень любила Мика, но порой он такой кретин.

— На…

Почему-то слово «аборт» ей не давалось. Ребенок Мика…

— На… На прерывание беременности, — закончила она с облегчением, припомнив официальный эвфемизм.

— Нет! — Мик произнес это таким тоном, словно это Салли была кретинкой. — В том-то и вся штука. Кэти хочет рожать.

Салли так долго на него таращилась, что взгляд ее расфокусировался и лицо Мика расплылось. В голове шумело, язык точно парализовало.

— Вот именно, — кивнул Мик. — В том-то и дело.

— Но вы же всего пару месяцев вместе!

— Конечно. Но она славная девчонка, серьезно. И она не хочет избавляться от ребенка. От нашего ребенка, — добросовестно поправился он.

— А как же ты? — Салли удивлялась, как это ей удается ворочать языком. Мозг словно превратился в вязкую жидкость.

— Ну, я ведь уже не мальчик…

— Тебе всего тридцать пять!

— И я всегда хотел детей…

— Но вы же почти не знаете друг друга!

— И Кэти действительно удивительная, в ней столько жизни и радости… По-моему, именно такую я и искал.

Мик расплылся в улыбке. Его голос звучал увереннее с каждой фразой:

— Ну да! Наверное, так и есть. Точно. Ведь надо же когда-то остановиться. Может, это сам Господь дал мне знак.

— Ты атеист, — пробормотала Салли.

— И вообще все замечательно, если уж на то пошло, — радостно продолжал Мик. — Подумать только, в ней растет новая жизнь, которую я помог создать!.. Это же просто чудо. Впрочем, надеюсь, этому бедолаге не достанутся мои волосы. Точнее, их отсутствие. — Он наклонился, посмотрелся в зеркало над ванной и уныло добавил: — Или мой нос. Или… Черт, будем надеяться, что он будет похож на Кэти…

На полке стоял подсвечник в форме кувшинчика, отделанный зеркальной мозаикой. Бессмысленно уставясь на него, Салли рассматривала осколки своего лица, искаженного до неузнаваемости, как в комнате смеха. Глаза, носы и щеки по отдельности, точно на картине окончательно выжившего из ума Пикассо. Или жутковатая головоломка на тему Алисы в стране чудес. Она и чувствовала себя так, словно ее разбили вдребезги на миллион осколков. И вся королевская конница, и вся королевская рать не сможет бедную Салли собрать.

Говорят, в пору беременности женщина неотразима. Ты вся благоухаешь. Твои волосы роскошны (хотя после родов, разумеется, клочьями остаются на подушке, будто у тебя линька, — очевидный симптом послеродовой депрессии). Кожа буквально светится, ты так и сочишься гормонами счастья, ты порхаешь словно накачанная наркотиком, который природа создала для тебя одной, по твоему индивидуальному рецепту.

В полном отчаянии Кэти смотрела в зеркало. Щеки ввалились. Еще чуточку похудеть, и ее лицо станет похоже на череп. Кожа, обычно бледно-золотистая, выцвела до никотиновой желтизны, лицо осунулось от усталости и недоедания. Именно так она выглядела, когда в Индии подцепила дизентерию.

Кэти потеряла самое малое три килограмма с того дня, когда у нее впервые случился приступ утренней тошноты. И хорошо еще, если бы тошнота действительно была только утренняя. В желудке вообще ничего не держалось. Не помогали ни имбирные капсулы, ни имбирный чай, ни противорвотные настои с поганым вкусом. Иногда какой-нибудь одинокий крекер задерживался в желудке и не рвался наружу, но Кэти подозревала: это лишь потому, что желудок настолько измучен круглосуточными конвульсиями и спазмами, что иногда от изнеможения просто дает осечку. Кэти была уверена, что от нее воняет рвотой, и мылась как одержимая. Ей казалось, что изо рта у нее несет как из помойки, но тут она была бессильна. Полоскать рот не получалось: при малейшем запахе мяты она снова скрючивалась над ближайшей фаянсовой посудиной.

На работе она взяла больничный, сославшись на сильнейшее расстройство желудка, и голос у нее был такой ужасный, что все умоляли ее не выходить, пока не поправится окончательно. «Никаких проблем, — угрюмо подумала Кэти. — Даже когда выйду на работу, вид у меня будет такой жуткий, что никому не придет в голову назвать меня симулянткой». Конечно, она могла сообщить на работе о своей беременности, но Кэти считала, что еще не время. Вот когда истечет три месяца и ребенок будет в порядке, тогда можно. В книгах пишут, что вся эта тошнота и рвота — здоровый признак: организм защищает плод от всего, что способно его потревожить. А плод тем временем радостно высасывает все необходимые вещества из ее и так истощенного организма. Кэти мрачно поскребла ногтем зубы. Если каким-то образом срочно не принять меры, зубы начнут разрушаться изнутри, потому что ребенок-вампир ворует у нее запасы кальция.