В итоге мне открыл седовласый мужчина лет около пятидесяти, вероятно, только что вернувшийся с работы. Воротник его накрахмаленной белой сорочки был расстегнут, ослабленный узел галстука съехал набок, отвороты костюмных брюк ниспадали на черные носки вместо ботинок. Через дырку в носке виднелся большой палец правой ноги. В руке хозяин дома держал очень большой бокал, до половины заполненный красным вином.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Мистер Родомски? – уточнил я.

– Что бы то ни было, мы в этом не нуждаемся.

– Я ничего не продаю. Цель моего приезда…

– Кто там, Крис? – донесся женский крик из глубины дома.

Он повернул голову и криком ответил:

– Не знаю! – Потом снова обратился ко мне: – Так что вы все-таки продаете?

– Я сказал, что ничем не торгую. Мое имя Кэл Уивер, я частный детектив. – С этими словами я протянул ему руку.

Крис Родомски пожал ее, а я почувствовал, насколько потная у меня ладонь, и пожалел, что сам полез с рукопожатием.

– В самом деле? – с любопытством спросил он.

Я достал бумажник и на мгновение показал свое удостоверение. Можно было дать ему рассмотреть мою лицензию и более детально, но, поскольку его глаза казались стеклянными, я не видел в этом никакого смысла.

Женщина – по всей видимости, его жена – появилась у подножия лестницы и двинулась в сторону двери. Шапка каштановых волос, излишек не слишком опрятно наложенной губной помады – возможно, в детстве у нее были проблемы с раскрашиванием картинок. Да и слой румян на щеках выглядел слишком густым, почти комично клоунским. Она тоже держала в руке бокал, но ей уже требовалось наполнить его заново.

– Кто это? – спросила она мужа.

Язык у нее чуть заметно заплетался. Хозяйка еще не достигла стадии сильного опьянения, но, кажется, именно к этому состоянию и стремилась.

– Это сыщик, Глинис.

– Из полиции? – Кожа на ее лице за пределами румян тут же побледнела. Глинис поставила бокал на первую попавшуюся ровную поверхность – небольшой столик у стены.

Пришлось повторно представиться, добавив:

– Я не полицейский. Частный детектив.

– Что-то случилось? – Глинис приложила руку к груди, словно проверяя, насколько у нее участилось сердцебиение.

– Уверен, все в полном порядке. – Ее муж посмотрел на меня с извиняющимся выражением. – Глинис неизменно ждет только дурных новостей.

– Потому что так всегда и получается, – парировала она.

– Можно войти? – поинтересовался я, кивая в сторону гостиной.

– Только скажите сначала: это касается Анны? – спросила Глинис Родомски. – Мне необходимо это знать.

– Да, – признал я. – По крайней мере отчасти. Она дома?

– Нет, – поспешно вставил муж, – она сейчас не здесь.

Это немедленно вызвало у меня подозрение: дома-то Анна и была в данный момент.

Мы присели в гостиной. Сквозь дверной проем я мог рассмотреть часть кухни. В раковине высилась гора грязной посуды, на стуле лежала уже покосившаяся толстая кипа старых газет, на столе я видел непочатую бутылку вина, а рядом открытую коробку овсяных хлопьев. Если только они не собирались ужинать хлопьями, коробка простояла там с самого утра.

По контрасту с этим хаосом гостиная выглядела как иллюстрация из книги по правильному уходу за домом. Два составлявших пару дивана, два составлявших пару кресла с продуманно уложенными подушечками.

Крис Родомски отшвырнул одну из них в сторону, прежде чем занять место в кресле, и она бесшумно упала на ковровое покрытие пола. Глинис раздраженно покосилась на мужа, но лишь на мгновение, поскольку, как я догадывался, мое присутствие тревожило ее намного больше, чем небрежное отношение Криса к ее попыткам наведения уюта. Сама она расположилась на диване, а я опустился в оставшееся свободным кресло.

– Вы знаете, где Анна сейчас? – спросил я.

Они обменялись взглядами.

– Сию секунду – нет, – ответил Крис. – Есть несколько мест, где она может находиться. – Он старался говорить об этом как можно более легковесным тоном. – Возможно, у своих друзей. – Уже серьезнее он добавил: – Но прежде чем отвечать на ваши вопросы, хотелось бы выяснить их причину.

– Это наверняка связано с тем маленьким бизнесом, который она затеяла со своим дружком, верно? – выпалила Глинис. – Я же предупреждала, что все закончится для нее неприятностями!

Крис Родомски выстрелил в нее взглядом.

– Мы пока не знаем, связан ли визит мистера Уивера именно с этим.

– С бизнесом? – переспросил я.

Но он лишь отмахнулся от моего вопроса:

– Скажите же нам, зачем вы здесь.

Я сделал глубокий вдох.

– У Анны есть подруга, которую зовут Клэр Сэндерс. Я прав?

– Да, – ответила Глинис.

– Клэр никто не видел со вчерашнего вечера, и я пытаюсь разыскать ее. Вот и подумал, что Анна может мне помочь.

– Что значит «никто не видел»? – уточнила Глинис. – Она пропала?

Мною овладели сомнения. Не знать, где находится человек, и включать его в категорию пропавших – это разные вещи. Я решил ограничиться фразой:

– Ее необходимо разыскать.

– Я понятия не имею, где она, – сказала Глинис. – Я про Клэр, конечно же. Она иногда к нам заходит, но только в то время, когда Анна дома, а застать ее здесь бывает не просто.

– Но ведь она тут живет, – заметил я, скорее констатируя факт, чем спрашивая.

– Чисто формально – да, – кивнула мать Анны, – но она порой днюет и ночует с этим своим ухажером.

– Вот именно, ночует, – ухмыльнулся Крис.

– Как его зовут? – спросил я, доставая небольшой блокнот.

– Шон, – ответила Глинис.

– Шон. А фамилия?

– Скиллинг, – произнес Крис Родомски, поднося к губам бокал и делая большой глоток.

– Точно, – неожиданно обрадовалась Глинис. – Шон Скиллинг. А мне каждый раз, когда я пытаюсь вспомнить его фамилию, в голову лезет скиллет[9].

– У Анны есть мобильный телефон? – спросил я.

Глинис закатила глаза. Ее напряжение заметно ослабло, когда она поняла, что речь пойдет скорее о Клэр, чем о ее дочери.

– Вы шутите? Да его словно хирургическим путем ввели внутрь ее руки… – Она задумалась. – Или головы. Так сразу и не скажешь, куда именно.

– Не могли бы вы позвонить ей и попросить приехать домой?

– А что я ей скажу?

– Не знаю. Что-то произошло. Важное семейное дело. Ей нужно срочно быть дома. В таком роде.