Путь до Швейцарии был долог и труден, и несколько раз испуганным женщинам казалось, что страдалец действительно не доедет, скончается в дороге. Но все обошлось. Профессор с седой бородкой и прищуренными глазами под стеклами пенсне осмотрел и выслушал больного и не стал сразу обнадеживать, однако дал понять, что все, возможно, не так страшно.

– Полагаю, это все-таки запущенный случай язвы… Ведь ваш дядя, баронесса, ни в чем себе не отказывал? Гм… Ну что ж, будем лечить…

Воспрянув духом, Амалия решила оставить дядю на попечении матери, а сама вернуться в Петроград. Но Аделаида Станиславовна воспротивилась и привела тысячу доводов против этого. По правде говоря, она просто боялась остаться с больным братом одна. В присутствии дочери женщина всегда чувствовала себя спокойнее.

Медленно, но верно Казимир пошел на поправку. Это был конец 1916 года. Битва под Верденом завершилась победой французов, и в газетах впервые заговорили о возможном перемирии. Кроме того, престарелый австрийский император недавно умер, и появилась надежда, что новое австрийское правительство пойдет на уступки.

– Все скоро кончится, – твердила помолодевшая Аделаида Станиславовна, улыбаясь брату. – И война, и твоя болезнь. А потом мы поедем домой!

Казимирчик молчал, но он тоже был рад, что проклятой войне скоро конец. Откровенно говоря, то, что творилось в Европе, наводило на него смертельную тоску. И в мирной нейтральной Швейцарии он стал выздоравливать не только благодаря мастерству профессора (которому Амалия заплатила большие деньги), но и потому, что здесь мало что напоминало о войне.

Но война не кончилась: США, разъяренные тем, что немцы периодически топили своими подлодками их корабли, приняли сторону союзников. Обрадовавшись, те отвергли предложения немцев о мирных переговорах. Однако вскоре события приняли совершенно неожиданный оборот.

– Революция в Петрограде! Последние новости! Покупайте нашу газету! В России революция!

В тот день у Аделаиды Станиславовны был большой соблазн спрятать газеты куда-нибудь подальше. За обедом она промолвила небрежным тоном:

– Кажется, в России беспорядки.

Увидела помрачневшее лицо дочери и мысленно выругала себя за то, что вообще заикнулась об этом.

– Ничего толком не известно, – сказала Амалия. – Разве что в Женеве кто-нибудь уже знает, что происходит.

– А при чем тут Женева? – спросил Казимир, тяжко вздыхая. Вид у него был унылый, потому что жестокосердный профессор разрешал ему на обед только яйца всмятку. И никакого шампанского.

Амалия метнула на него хмурый взгляд.

– Женева – это шпионское гнездо, – буркнула она. По своей прежней работе в Особой службе Амалия была одно время связана с разведкой, и в данной области для нее не имелось тайн.

– Во всяком случае, – вмешалась Аделаида Станиславовна, – я думаю, что нам пока не стоит волноваться, раз мы еще ничего не знаем.

Последующие дни принесли новые вести, и лицо Амалии, когда она читала газеты, становилось все мрачнее и мрачнее, а на переносице залегли тонкие морщинки. Царь Николай подписал отречение на станции с символическим, да что там – пророческим названием Дно. В России образовано Временное правительство, которое возглавил некто Керенский.

Позвольте, Керенский? Болтун, морфинист, петрушка?

– Это неслыханно! – бушевала Амалия, широкими шагами меряя гостиную. – Умные вроде бы люди – Милюков и компания, а выдвинули никчемного дурака! Лишь бы не давать власть кому-то поумнее, из страха, что он может ее забрать себе, а их оставит ни с чем…

Аделаида Станиславовна ходила за ней, утешала, пыталась успокоить, как все матери. Тут наверняка какой-то тонкий расчет, который им неизвестен… Даже если Керенский неумен, ему наверняка помогут умные советники… Вот увидишь, все будет хорошо! У России много друзей, они ее не оставят, тем более сейчас, когда война…

– В политике не бывает друзей, – отрезала Амалия. – Есть только враги врагов.

И, словно чтобы подтвердить ее слова, Германия пошла ва-банк, разыгрывала козырную карту. Карта эта называлась так: «все средства хороши, чтобы вывести одного из союзников из войны». А там, глядишь, удастся и с оставшимися разобраться.

О каком именно союзнике шла речь, спросите вы? Да о том, где власть менее всего стабильна. Дунь на нее, и начнется всеобщий разброд.

В апреле некий господин в кепочке пересек в пломбированном вагоне территорию Германии и заявился в Петроград. У господина были деньги, которые ему дали немцы, были большие связи среди революционеров, и господин без промедления принялся за дело. Тем делом был захват власти, а также вывод России из войны в качестве уступки тем, кто посадил его в пломбированный вагон и снабдил всем необходимым.

Об этих обстоятельствах Амалия узнала уже позже. Пока же ей было ясно одно: в России творится нечто, что вряд ли кончится добром.

В войсках союзников тоже началось брожение, отдельные части отказывались идти на фронт. Но то было ничто по сравнению с вестями, которые приходили из Петрограда. От обоих сыновей Амалия уже давно не получала ни строчки, и ее душу томили самые скверные предчувствия. К тому же Амалию мучило, что она оставила дочь одну в Петрограде. Конечно, там много знакомых и Ксении есть к кому обратиться за помощью, но… но…

– Я хочу, чтобы она приехала в Швейцарию, – сказала баронесса. – Здесь безопаснее.

– Вряд ли девочка оставит госпиталь, – осторожно заметила Аделаида Станиславовна. – Ты же знаешь ее характер. Если ты пошлешь ей телеграмму и вызовешь ее сюда, она просто не послушается.

– Значит, – сухо заключила Амалия, – мне придется тяжело заболеть.

И баронесса отправила Ксении две телеграммы: одну – обычным путем, другую, на всякий случай, – через французское посольство, в которых говорилось, что она серьезно заболела и нуждается в помощи. Одну из телеграмм Ксения получила и даже успела ответить, что постарается поторопиться.

Она выбралась из России за два дня до второй революции. Господин в кепке все-таки довел свою миссию до конца и отправил петрушку туда, где тому было самое место – в ящик для отыгравших свое кукол. Вскоре после этого новый правитель России заключил перемирие с немцами, которые получили бесценную возможность перебросить свои войска на Западный фронт.

Ксения добралась до Швейцарии в канун Нового, 1918 года. На всю жизнь она запомнит праздничную суету, волшебный запах елок и гирлянды игрушек, продававшиеся на каждом углу. А среди всего – лицо матери, которая постарела разом на много лет, и ее необыкновенные глаза, с которыми она бросилась дочери навстречу.

– Ты приехала, боже мой, ты здесь! Какое счастье!

Амалия разрыдалась.

Они наплакались, и баронесса стала расспрашивать Ксению о том, что та видела в Петрограде и потом, когда ехала сюда. Из сбивчивых рассказов дочери Амалия поняла, что власти полностью выпустили ситуацию из-под контроля. В стране царила бешеная дороговизна, за продуктами питания выстраивались очереди, в армии разброд и неразбериха, а Керенский умел только произносить речи и наводнил Россию спешно отпечатанными деньгами, которые стремительно падали в цене. Неудивительно, что большевики так легко смогли от него избавиться.