— Все по плану, — ответил Осокин. Петрович уселся в кресло и налил себе водички из графина. Осокин продолжал: — Девчонок проводили, хвоста не было, это совершенно точно, проверились тщательно. А наш третий, Дима, дежурит по квартире девчонок, смотрит и двор, и вообще округу. Пока ничего не зафиксировал. Молодец парень, есть у него сыщицкая жилка. Кстати, это он обратил внимание, что «Лютик» планировал похищение именно Маши.

В это время раздался звонок мобильного телефона Генералова. Вячеслав попросил извинить его и нажал кнопку приема. По мере того, как он слушал звонившего, лицо его изменилось до неузнаваемости. Он побледнел и вроде даже заскрипел зубами. Во всяком случае, и Сергей, и Петрович ясно услышали этот звук, сопровождающийся жестом какого-то отчаяния и злости одновременно. Он почти закричал в трубку мобильного телефона:

— Как это могло произойти? Я же просил быть максимально внимательными! Мне что, поубивать вас всех, или уволить к чертовой матери? На хрена мне такие работники? Чтобы утром от каждого было по объяснительной со всеми подробностями произошедшего.

— Что случилось? — Сыщики с тревогой посмотрели на Вячеслава.

— Вот и началось продолжение сюрпризов. У себя дома убит Матрюшенко Павел Васильевич, помните такого? Труп обнаружила дочь Виктория, которая работает в фирме. После похорон Семенова она прошлась по магазинам, а когда пришла домой, то обнаружила отца лежащим на полу в большой комнате с простреленной головой. Но самое паршивое во всем этом заключается в том, что я с 7 утра выставил по адресу Матрюшенко группу наблюдения, которая с успехом мне докладывала каждый час о спокойной обстановке. Не стал я вас ставить в известность по этому поводу, так как это решение принял вчера уже поздно вечером и не хотел вас беспокоить лишний раз. Дочь ушла из дома в 9 часов, отец никуда не выходил, никого подозрительного они не зафиксировали. Дом небольшой, трехэтажный, из подъезда и в подъезд за это время выходили и заходили обычные люди, предположительно все жители данного дома. Я сейчас поеду туда, постараюсь успеть переговорить с Викой до приезда опергруппы и следователя прокуратуры, а вы дуйте домой, а завтра в девять жду вас у себя. Чувствую, все только начинается.

Вячеслав сидел на заднем сиденье «Инсигнии», его рабочей лошадки, водитель Виктор на хорошей скорости резво мчал к дому Матрюшенко.

«Как же парни прошляпили убийцу? Ведь ориентированы были по полной программе, чего-то подобного ждали. Значит, их просто переиграли, перехитрили. Возможно, преступник элементарно вычислил пост наблюдения и принял меры предосторожности. Да, очень жаль, возможность сесть на хвост убийце упущена. Где и как его теперь вычислять? А ведь когда Генералов решил взять под контроль Павла Матрюшенко, он предположил, что существует реальная возможность через него выйти на убийцу. Эта мысль пришла ему в голову вчера вечером, когда Слава находился уже дома, а частные сыщики организовывали отбытие на Алтай дочерей Сергея. Не стал он их отвлекать и решил пока не говорить о мерах в отношении Матрюшенко. При тщательном анализе всех событий получалось, что так или иначе пострадали участники событий пятилетней давности, событий, которые брали начало с гибели Владимира Морковного, брата Павла Матрюшенко, в то время работающих в фирме. Происходящие в настоящее время необъяснимые пока убийства и похищение связаны одной цепью с этими событиями. Ничем другим объяснить это не удается. Вот только что их связывает? Ведь получается, что первым был убит в Воронеже несколько месяцев назад Дмитрий, который пятью годами ранее пытался присвоить похищенные Морковным алмазы и покушался на жизнь Афанасьева. Затем похищается в Дагомысе Настя, как выясняется, похищается ошибочно, на ее месте должна была находиться одна из дочерей Сергея, частного сыщика из Новгорода, с которого тогда все и началось. Затем происходит убийство Семенова, начальника СВ Холдинга, который занимался пять лет назад расследованием похищения алмазов Морковным и его убийством. Затем в Дагомысе найден с перерезанным горлом некто «Лютик», который похитил Настю, подругу Маши Осокиной. И вот сегодня убит Павел Матрюшенко, брат Владимира Морковного, пять лет назад попытавшийся из мести отправить на тот свет частного сыщика из Новгорода и состоявший в одной преступной связке с Морковным и Дмитрием. В течение следствия Матрюшенко пошел на полное сотрудничество с милицией и СВ Холдинга, с его помощью были вскрыты все преступные замыслы группы, найдены и возвращены практически все партии похищенных алмазов. Отсюда и его небольшой срок на отбытие наказания. «Барин» свое слово держит, и никаких репрессий в отношении Павла Васильевича не было. Более того, в фирме даже была оставлена работать его дочь, Виктория, которая так и не узнала, за что был осужден ее отец, и за которую просил у «Барина» сам Семенов. Действительно, Виктория была классным специалистом по алмазам, претензий к ней не просто не было, наоборот: на ней практически держалось одно из основных направлений деятельности всего Холдинга. Что же происходит, в самом деле? Какие неизвестные игры крутятся вокруг Холдинга, и кто их режиссер и участники? Кто такой «Хозяин», и не он ли является основным лицом во всех этих событиях, или, во всяком случае, одним из основных? А может быть и он всего лишь исполнитель чьей-то воли?».

Все эти мысли прокручивались в голове Вячеслава, пока его водитель лихо вел «Опель-Инсигнию» к дому убитого Матрюшенко. Группа наблюдения расположилась во дворе дома, здесь же, в машине находилась и сама Виктория. Как и почему она оказалась в оперативной машине, Вячеслав не стал пока разбираться, а пригласил Вику в свой автомобиль. Виктор пересел в машину оперативников Генералова, а Слава, пока не приехали милиция и прокуратура, решил поговорить с дочерью убитого. Ее состояние, конечно, не очень к этому располагало, но иного варианта не существовало, и Вячеслав осторожно начал этот тяжелый, но необходимый разговор.

— Вика, я понимаю, тебе сейчас трудно со мной разговаривать, но это необходимо, — начальник СВ сам чувствовал себя не в своей тарелке в этой ситуации, но в интересах дела именно этот разговор с девушкой мог что-то дать, как-то прояснить эту череду непонятных преступлений, жестоких и дерзких. — Постарайся вспомнить сегодняшнее утро. Когда ты уходила из дома, папа кого-нибудь ждал? Он что-нибудь говорил тебе, делился своими планами на день?

Девушка всхлипнула, но слез у нее не было. Лишь побледневшее и осунувшееся за это время лицо, какое-то закаменевшее, говорило о том, что сейчас чувствует Виктория. Казалось, она не услышала вопроса Вячеслава. Несколько секунд девушка смотрела в одну точку, не выказывая никакой реакции. Затем вздрогнула, словно сбросила с себя пелену ненужных переживаний, и заговорила:

— Нет, он никого не ждал. Во всяком случае, ничего мне про это не говорил. Про планы на сегодняшний день тоже ничего не знаю. Последнее время папа в основном находился дома, на улицу выходил редко. В основном смотрел телевизор, некоторые передачи, новости на разных каналах.

— Скажи, Вика, а он за последний месяц или два изменился как-нибудь? Я имею в виду его поведение, психологическое состояние, какие-то новые друзья… С кем он, вообще, общался последнее время?

— Да ни с кем он не общался. Домой к нам никто не приходил. При мне, точно, ничего подобного не было. Если только в мое отсутствие, но тоже навряд ли. Думаю, я бы смогла это как-нибудь определить. А что касается его психического состояния… Вроде тоже все нормально было… Хотя, постойте, около двух месяцев назад папа пришел вечером с прогулки, раньше он любил вечерами прогуливаться минут по 40–60 рядом с домом в сквере, в очень взвинченном состоянии. Был какой-то злой и, как мне показалось, напуганный. Я его таким не видела никогда. Когда я спросила, в чем дело, что произошло, папа не ответил мне, а лишь махнул рукой. А когда ложился спать в этот день, то попросил меня накапать ему валерьянки, что я и сделала. Но это было единственный раз. Больше ничего подобного не происходило. Однако, я обратила внимание на то, что папа стал реже выходить из дома, был более молчаливым, чем раньше, часто о чем-то подолгу задумывался. Но все это было как бы не в угрожающих объемах. В принципе, за исключением этих маленьких нюансов, ничего не изменилось, папа вел себя, как и раньше, по-прежнему.