Многие годы ученые и врачи пытаются поймать в бутылку лучик контакта. Венгерский школьный проект «Живая библиотека» предлагает пообщаться с «живыми книгами» — согласившимися рассказать о себе людьми из таких маргинальных групп, как, например, цыгане[135]. «Родительский клуб» объединяет палестинцев и израильтян, потерявших в конфликте членов семьи, в надежде, что общее горе поможет преодолеть разногласия. Организация «Семена мира» открыла в штате Мэн летний лагерь для подростков из Израиля и Палестины[136]. Их делят на команды для «цветовой войны» независимо от этнического происхождения. Члены одной команды живут в одном помещении и соревнуются с другими командами лагеря. Фокусируя внимание подростков на новой системе деления, их уводят от старой. Даже несколько месяцев спустя у посетивших лагерь сохраняется более теплое отношение к людям по другую сторону конфликта.

Недавно психологи изучали около семидесяти подобных контактных программ[137]. Многие из них добились успеха в развитии сочувствия и товарищества между группами. Отчасти эффект сохранялся целый год. Но, как Оллпорт и говорил, контакт не всегда работает. И даже когда работает, нельзя точно сказать почему. Чтобы эффективно его использовать, психологам надо выделить его «действующие вещества». Правила вовлечения от Оллпорта были бы отличным началом, но они остро нуждаются в обновлении[138].

Эмиль Бруно идет в авангарде исследователей контакта. Он всегда мечтал понять, как воспринимают мир другие люди. Отчасти потому, что всю жизнь силился понять собственную мать. Вскоре после рождения Эмиля Линда Бруно начала слышать злые и страшные голоса: в звуке пролетающего самолета, из телевизора или просто из ниоткуда. Для Линды эти голоса были такими же громкими, четкими и реальными, как голоса людей вокруг. Пока Эмиль рос, шизофрения Линды прогрессировала.

В надежде представить, что чувствует мать, Эмиль занялся нейробиологией. И сразу наткнулся на исследование, поразившее его. Нейрофизиологи сканировали мозг людей, больных шизофренией. Когда человек слышал голоса, он нажимал на кнопку, а исследователи отмечали, из какой области мозга исходит активность[139]. Оказалось, воображаемые голоса активируются в участках, отвечающих за обработку звука. С биологической точки зрения они не отличались от реальных. Для Эмиля это было спасение. Во времена его детства вину за болезнь взваливали, как правило, на родственников пациента. Из-за этого убеждения развалилась его семья. Но теперь все выглядело иначе. «Я понял, что это биологическая проблема. А биология — гораздо более понятная вещь. Думаешь: “Это ужасно, но на самом деле, возможно, поправимо”».

Эмиль много путешествовал и часто бывал в местах, где свирепствовало насилие. Он провел несколько месяцев в Южной Африке почти сразу после падения апартеида. Однажды он поехал навестить двух друзей-журналистов на Шри-Ланке, а через несколько часов после его приземления «тигры Тамила» атаковали Коломбо.

Беспорядки в двух местах происходили по-разному, но кое в чем было сходство. В первую очередь это изменило людей в худшую сторону. В Южной Африке Эмиль заблудился, катаясь на велосипеде, и выехал из леса голодный и в синяках. Пожилая женщина помогла ему, ничего не попросив взамен. Но когда в беседе всплыл апартеид, «она начала поливать всех расистским дерьмом». Как будто стала другим человеком.

В глазах Эмиля конфликт напоминал шизофрению: люди живут в мире, реальном для них, но не существующем для остальных. Он заподозрил, что межгрупповые конфликты могут оказывать на мозг воздействие, сравнимое с психическим расстройством. А если у болезни биологическое происхождение, значит, есть шанс, что она излечима. Эмиль взялся изучить имеющиеся схемы лечения и отправился в Белфаст добровольцем в контактную трехнедельную программу объединения мальчиков из католических и протестантских общин. «Их собрали в огромном спортивном зале, они там целыми днями расписывали стены и играли на музыкальных инструментах».

«Это был грандиозный провал», — пишет Эмиль Бруно. Три недели мальчики терпели друг друга, но в последний день двое сцепились, и остальные тут же пошли стенка на стенку, католики на протестантов. Еще час назад они играли вместе, но за секунду вернулись к старым убеждениям. Пока Эмиль их разнимал, один мальчик орал другому: «Ты оранжистский ублюдок!» До Эмиля дошло, что это отсылка к Вильгельму Оранскому. «Ребята перебрасывались эпитетами, которым было по шестьсот лет. Я подумал: “Глубоко, черт возьми, засело”».

Тут Эмиль понял, что в контактной программе использовались все средства без разбора. Организаторы свалили в кучу десятки разных занятий и обсуждений. По мнению Эмиля, более узконаправленный подход помог бы выяснить, какой именно контакт результативен, когда и в каком виде. Что именно в программе работает? Как дети взаимодействуют? Какое вмешательство оптимально для какой категории людей? Элементарные вопросы остались в исследовании без ответов.

Эмиль решил самостоятельно искать эти ответы. Много лет он изучал разрушительное влияние конфликта на эмпатию и объединился с миротворческими организациями для выяснения, когда и как контакт оказывает положительное воздействие. Заново изобретать колесо ему не пришлось: партнеры знали о конфликтах больше, чем он мог себе представить. Эмиль взял у них шаблоны, использовал их материалы и тестировал разные варианты.

Порой ответы Эмиля противоречат устоявшимся мнениям. Гордон Оллпорт считал, что наиболее эффективный контакт обеспечивается равным статусом групп, даже если в остальное время одна группа имеет больше богатства или власти. В большинстве программ по разрешению конфликтов заложен этот принцип: например, во время дебатов дают одинаковое эфирное время палестинцам и израильтянам. Сторонам предлагается внимательно выслушать и постараться понять позиции друг друга.

Люди, принадлежащие к большинству или к обладающим властью группам, часто уходят после таких обсуждений с более теплым отношением к оппонентам. А вот о меньшинствах или группах, не имеющих власти, этого не скажешь. Они уже знают точку зрения большинства, без этого им не выжить. В недавнем интервью юморист Сара Сильвермен метко выразилась: «Женщины так хорошо осведомлены о том, что думают мужчины, потому что этим определялось все женское существование[140]. Мужчинам же не приходилось переживать о том, что думают женщины, чтобы выжить в этом мире».

Эмиль предположил, что меньшинствам уже порядком надоело подлаживаться под чужие точки зрения. Вместо фетишизации равенства контактные программы могли бы заняться обеспечением баланса. Если одна группа в основном вынуждена молчать, стоит дать ей более высокий статус на общем сборе и вместе с тем шанс быть услышанной теми, кто наделен властью. Возможно, меньшинству полезнее будет не представить себя на месте других, а наоборот, помочь другим представить себя на их месте. Эмиль решил проверить эту идею и собрал в публичной библиотеке в Финиксе мексиканских иммигрантов и граждан США, друг с другом не знакомых[141]. Он разделил их на пары, где один — «отправитель» — писал короткое эссе о типичных для