Подплыв к нему, она спугнула рака отшельника. Тот спрятался в раковине бежевого цвета. Мельком глянув на него, она начала отковыривать моллюсков от каменной поверхности. В первый раз она пыталась сделать это руками, но в итоге лишь порезала и расцарапала себе руки. А в условиях палящего солнца и соленого моря раны заживали долго плохо и болезненно. Поэтому сейчас она вынула нож из поясных ножен и начала срезать мидии уже подзатупленным лезвием. Левой рукой держа раковину, а правой отрезая ножку она убирала свою добычу в один из многочисленных карманов армейских штанов. Плавать и нырять в них было неудобно, но ради карманов приходилось мириться.

Наверх к серебристой сияющей поверхности устремились воздушные пузыри. Если не стравливать лишнее давление, то на глубину пять семь метров не опуститься без последующей сильной ушной боли. Это Анджи испытала тоже на собственной шкуре. В голове слегка помутнело, и офицер быстрее задвигала ножом. Но гребанный моллюск не хотел отрываться от склизкого камня, покрытого зеленой водорослью. Сделав еще несколько резких рывков, но таких же безрезультатных, она вновь всплыла. Грудь тяжело вздымалась, рот жадно хватал губами воздух. Черт! Такое случалось достаточно часто, но каждый раз было обидно. Был бы у неё акваланг…

На обед был суп из моллюсков, крабов, пойманных утром на берегу под камнями и сваренных прямо в панцире, и рыбы, которую девушка сумела поймать своей самодельной острогой. Рыба тут вообще не пуганая, так что Анджи вырыла небольшую заводь, камнями огородила, создав один вход и выход. Положив туда останки краба, она заманивала туда рыбу и била её острогой. Ждать обычно приходилось не более часа, главное не спугнуть раньше времени, после чего поимка с помощью заострённой палки с тремя зубцами оставалось делом сноровки и толики везения. Серебристые рыбины размером сантиметров тридцать с выпученными глазами были не особо умны и проворны.

Так же девушка нашла плоды папайя, позволившие разбавить морепродукты овощами, а семена его придали легкую остроту бульону.

Столовых приборов не было потому она сперва съедала руками рыбу и морепродукты, а потом выпивала и бульон прямо из уже остывшего котелка.

Воду для супа бралась из местного ручейка. Анджи построила небольшую запруду позволившую более эффективно пополнять запасы воды. На вкус она была словно мыльной, невкусной. Кто бы раньше сказал ей что вода имеет свой вкус — не поверила бы. Ты делаешь усилие над собой и проглатываешь её. Но чувство облегчения тебе это не приносит. Твой рот по-прежнему сух словно пустыня сахара. А чувство будто ты весь горишь тебя и не покидало.

Во второй половине дня она занялась плотом. Правда если быть точным назвать это сооружение плотом было трудно. Так как пилы у девушки не было, она нашла иной способ решения проблемы. Анджи искала поваленные не сгнившие деревья, имеющие более или менее ровный ствол. После чего разводила под ним костер сперва у корней, затем ближе к кроне. Пламя костра пережигало древесину образуя грубоватые подобия бревен.

Затем готовую заготовку девушка тащила на пляж, где в результате усердной работы образовалась груда древесных стволов. Для создания плавучей конструкции в ход пошел моток веревки из запасов рюкзака. Ею она стянула бревна в связку. Так же под предполагаемым низом «лодки» были закреплены камни, предназначенные для стабилизации конструкции на плаву. На постройку транспорта у Анджи ушло две недели тяжелого труда.

Вид девушки за это время претерпел некоторые изменения. Волосы, которыми она так гордилась были грубо срезаны ножом, кожа несколько раз, обгоревшая покрылась бронзовым загаром, лицо заветрилось и начало шелушиться. Одежда, несмотря на уход и регулярную стирку, стала грязной, с дырами в некоторых местах.

Заготовленная в дорогу еда предоставляла собой засушенные на солнце рыбу и фрукты.

На карте регион, где она находилась, обозначен линией островов и если проложить маршрут вдоль этой цепочки, делая остановки для пополнения запасов провизии, то используя попутное течение, она может добраться до военно-морской базы в Новом Франкфурте. Дав себе один день на отдых, утром следующего дня она отправилась в путь.

— Эй Алекс!

Я услышал, как меня окликнули и прервал поглощение очередного шедевра кулинарии. Передо мной стояли Юкио и кореянка лет двадцати в цветастом платье. У нее были очень плавные и симметричные черты лица. Крашеные светлые волосы были убраны в длинный конский хвост, а её курносый носик потянулся в сторону моей тарелки. Я только осознал, что это Мисаки. В первые встречи я не особо рассматривал её. Не до этого было, но теперь я смог по достоинству оценить её внешность.

— Что это ты тут уплетаешь, Алекс? Разве мы не должны были пойти готовить еду к вечеринке? — Спросила обладательница бюста четвёртого размера и карих глаз, которые загорелись при виде еды.

— О, Мисаки! Тебя тоже уже отпустили! — Я сделал вид, что не заметил этого взгляда. Не хочу наступать на одни и те же грабли…

— Это да. Я тебя раскусила — ты не хочешь делиться! Вот не надо было мне тебе «сдаваться в плен».

— Хех, опять балаган разводите — Заулыбался Юкио.

Я ухмыльнулся, а потом пояснил.

— Во-первых ты сама решила познакомиться со мной поближе. В плен я тебя не брал. А во-вторых, дома продуктов нет, утром, когда готовил, обнаружил. Так что перед тем, как мы сходим на рынок, я решил перекусить. Не на голодный желудок же работать.

— Ты взял в плен моё сердце! А тебе бы лишь поесть и покопаться в железках. Бессердечен ты! Говорила мне мама, что путь мужчины лежит через желудок. — Вздохнула она и артистично прижала ладонь правой руки ко лбу. Рукав блузки слегка съехал и стал виден металлический браслет. Несмотря на то, что я превратил их в модный аксессуар, недооценивать эту вещь не стоит. Инъекция транквилизатора свалит даже слона, достаточно лишь активировать.

— Какая мудрая у тебя мама — сказал Юкио с уважением.

— Да, она у меня такая! — Мисака вздернула свой нос.

Я слегка помотал головой. С ними не соскучишься.

— Ладно, преемница мудрой матери, я поел так что мы можем идти — Я начал вставать из-за стола. Она взяла мою руку и выдернула из-за стола. Несмотря на свою внешность она сильная. И горе тому, кто этого не заметит. Я бросил взгляд на стол: ничего ли не забыл. Посуду здесь убирают уборщицы так что не было необходимости нести поднос.

— Не называй меня так! Из твоих уст это звучит как насмешка. — Мисака демонстративно надулась. Юкио засмеялся. А если смеется он, то в результате смеются все. Ибо его смех очень заразен.

Как хорошо, что он с нами — подумал я про себя.

— Ишиба-сама! («сама» — почтительная приставка). — Мужчина, неспешно отложил стопку бумаг, что он изучал и посмотрел поверх очков на обращающегося. Это был его секретарь. Мощный мужчина лет сорока, в традиционным костюме, так же как и сам хозяин дома. Здесь все жильцы и слуги носили классическую японскую одежду — как правило это были мужские и женские юкатты с деревянными сандалиями.