Однако невозможно совмещать размышления с процессом закупок, когда вокруг столько препятствий одушевленного и неодушевленного характера. Тут тебе и овощи под ногами; и старушки с сумками на колесиках; и продавцы обустраивают свои прилавки, а азиатские женщины сравнивают цены; и тележки подвозят товар; и туристы фотографируются на фоне фруктово-овощного изобилия. Хорошо хоть, что я тут — единственный бегун.

По дороге домой я возобновил анализ положения Рози и пришел к выводу, что мой порыв был продиктован скорее инстинктом, а не логикой. Многие просят о помощи, находясь в беде посерьезнее, чем у Рози. Существует немало куда более важных, чем поиски чьего-то отца, научных проектов, которые требуют моих мозгов и времени. И, разумеется, в первую очередь мне надо было работать над проектом «Жена». Пора подтолкнуть Джина к активному отбору кандидаток из имеющегося списка — или смягчить не самые важные требования в вопроснике. Последнее я уже проделал с пунктом о запрете алкоголя.

Напрашивалось логическое решение: связаться с Рози и объяснить ей, что проект «Отец» нежизнеспособен. Я набрал ее номер в шесть часов сорок три минуты, как только вернулся с утренней пробежки, и оставил сообщение с просьбой перезвонить. Повесив трубку, я обнаружил, что страшно вспотел, хотя утро было довольно прохладным. Оставалось надеяться на то, что я не подхватил простуду.

Рози перезвонила, когда я читал лекцию. Обычно я отключаю телефон, но на этот раз мне хотелось поскорее со всем этим покончить. Меня угнетала перспектива разговора, в котором мне пришлось бы отказаться от своего предложения. Говорить по телефону в аудитории, битком набитой студентами, было неловко — особенно в микрофон на лацкане пиджака.

Они прекрасно слышали мои реплики.

— Привет, Рози.

— Дон, я просто хотела поблагодарить вас за то, что согласились мне помочь. Я даже не понимала, как меня всё это жрет. Вы знаете кафешку напротив торгового центра — называется «Бариста»? Как насчет того, чтобы встретиться там завтра в два?

Теперь, когда Рози приняла мое предложение о помощи, было бы аморально отзывать его. Да и с технической точки зрения это означало бы нарушение контракта.

— «Бариста», завтра в четырнадцать ноль-ноль, — подтвердил я, хотя и не смог вспомнить свое расписание на завтрашний день. Из-за перегрузки мозга.

— Вы прелесть, — сказала она.

По ее тону можно было догадаться, что она закончила свою часть разговора. Настала моя очередь ответить стандартной любезностью, и самым очевидным представлялось нечто вроде «Вы тоже прелесть». Но даже мне было понятно, что это прозвучит глупо. В конце концов, выгодоприобретателем от меня как прелести — в виде генетической экспертизы — выступала она. По здравом размышлении следовало просто сказать «До свидания» или «До встречи». Беда, однако, состояла в том, что на размышления, тем более здравые, у меня не оставалось времени. И стресс помешал сформулировать верный ответ.

— Вы мне тоже нравитесь.

Аудитория взорвалась аплодисментами.

Студентка в первом ряду сказала: «Клёво». Она улыбалась.

К счастью, я привык к тому, что своими неуклюжими высказываниями частенько забавляю окружающих.

Не сказать, чтобы я сильно расстроился из-за того, что не удалось откреститься от проекта «Отец». В конце концов, один ДНК-тест — сущий пустяк в смысле затрат времени и сил.

Мы встретились в кафе «Бариста» на следующий день в четырнадцать часов семь минут. Нет нужды говорить о том, что задержка произошла из-за Рози. В четырнадцать пятнадцать меня уже ждали в аудитории студенты, пришедшие на лекцию. Я собирался лишь проинструктировать Рози на тему «как собирать образцы ДНК», но она, казалось, была не в состоянии переварить мои инструкции. Оглядываясь назад, признаю, что я, наверное, предложил ей слишком много вариантов и скороговоркой выпалил массу технических подробностей. Имея в запасе всего семь минут на обсуждение проблемы (одну минуту я заложил на то, чтобы добежать до корпуса), мы договорились о том, что проще всего заняться сбором образцов вместе.

* * *

Днем в субботу мы прибыли в резиденцию доктора Имонна Хьюза, предполагаемого отца. Ему заранее позвонила Рози.

Имонн выглядел старше, чем я ожидал, — лет шестьдесят, а ИМТ, по моим прикидкам, составлял двадцать три. Белинда, жена Имонна (возраст — пятьдесят пять, ИМТ двадцать восемь), приготовила нам кофе, как и рассчитывала Рози. Это был чрезвычайно важный момент, поскольку мы решили, что ободок кофейной чашки — идеальный источник слюны. Я устроился рядом с Рози на правах ее друга, Имонн с Белиндой сели напротив — и я поймал себя на том, что никак не могу оторвать взгляд от чашки Имонна.

К счастью, обошлось без досужей болтовни. Имонн был кардиологом, и у нас завязалась интереснейшая дискуссия о генетических маркерах заболеваний сердца. Имонн наконец допил свой кофе, и Рози встала из-за стола, чтобы отнести чашки на кухню. Там она могла бы снять пробу с чашки, и у нас появился бы отличный образец. Когда мы обсуждали этот план, я опасался, что все это может быть против правил этикета. Но Рози заверила меня в том, что знает Имонна и Белинду с детства и ей, как младшей, позволят вымыть чашки.

В кои-то веки мое представление о нормах поведения оказалось более верным. К сожалению.

Как только Рози встала из-за стола, Белинда сказала:

— Оставь, я потом сама все уберу.

— Да нет уж, позволь мне, — ответила Рози и схватила чашку Имонна.

Белинда взяла наши чашки и сказала:

— Ну, хорошо, помоги мне.

Они вместе вышли на кухню. Очевидно, что Рози будет трудно сделать что-нибудь с чашкой Имонна в присутствии Белинды — но я не мог придумать, как отозвать хозяйку с кухни.

— Рози рассказывала, что я учился на медицинском вместе с ее матерью? — спросил Имонн.

Я кивнул. Будь я психологом, возможно, мне удалось бы сделать какие-то логические выводы, беседуя с Имонном и наблюдая за его мимикой и жестами, — и понять, скрывает ли он свое отцовство. Быть может, мне даже удалось бы направить наш разговор так, чтобы поймать его на слове. Но здесь рассчитывать на мои умения не приходилось. Вот если бы Рози справилась со своей задачей и взяла пробу, то я представил бы ответ куда более убедительный, чем тот, что основан на наблюдениях.

— Просто чтобы вы знали, — продолжил Имонн, — скажу, что мать Рози в молодости была довольно непредсказуема. Очень умная, симпатичная, она могла бы заполучить в мужья кого угодно. Все студентки-медички выходили замуж за врачей. — Он улыбнулся. — Но она удивила нас всех и выбрала парня совсем из другой оперы. Он был настойчив и постоянно крутился возле нее.

Хорошо, что я не пытался искать какие-то намеки. Выражение моего лица, должно быть, передавало полное отсутствие осведомленности в подробностях личной жизни матери Рози.

— Боюсь, что Рози пошла по стопам матери, — сказал он.