Десять человек, с которыми ты будешь драться, есть, пить и трахаться до конца своей поездки — или пока тебя не сотрут в порошок. Думаю, ты догадываешься, что это значит.

Матеон ничего не сказал. У него не было намерения делать ничего из этого. Он был на пути, чтобы служить своему Богу — и это все, что было важно.

— Но джиане разбиты, разве нет? — спросил Деликс с дрожью в голосе. — Больше не нужно сражаться. Так сказал мне отец.

— Ха, — сказал возница. — Всегда есть сражения. Язычники ведут себя послушно, но они перережут тебе глотку, если ты повернешься к ним спиной. Лучше не рисковать. Ты посылаешь их всех к Кейджу и позволяешь ему позаботиться о том, чтобы отделить хороших от плохих.

Глаза Деликса расширились под маской. Он посмотрел на Матеона, как будто не мог поверить в то, что сказал этот человек.

— Мы присоединяемся к армии его Императорского Величества, Деликс, — сказал Матеон. — Нас отправляют в Джию воевать. Ты думал, мы собираемся сидеть сложа руки и читать книги?

Возница рассмеялся, услышав этот комментарий:

— Кислое лицо правильно говорит. У вас впереди трудные дни. Вы будете по шею в крови и дерьме, и так напуганы, что обоссыте броню, и будете молиться Кейджу, чтобы он уберег ваши яйца.

Деликс попытался показать себя крутым:

— Ни один язычник Джии меня не пугает.

Никто ему не поверил. Матеон, в частности, знал, что Деликс лжет, потому что сам Матеон начинал беспокоиться; и если уж он нервничал, то и Деликс должен был нервничать. По крайней мере, пройдет некоторое время, прежде чем кого-либо из них отправят в Джию. Они будут тренироваться еще три месяца, прежде чем им придется беспокоиться о встрече с врагом. Достаточно времени, чтобы справиться с нервами и приспособиться к жизни в армии. Достаточно времени, чтобы Матеон проявил себя.

Голова Регуса снова склонилась на плечо Матеона. На этот раз Матеон ткнул его локтем в ребра, разбудив.

— Что происходит? Где мы? — спросил Регус, резко выпрямляясь.

— Вот и он, джентльмены, — сказал возница с хихиканьем. — Ваш новый дом — на этот вечер, по крайней мере.

Матеон резко повернул голову. Впереди замаячила крепость, высокие каменные стены с красными флагами Эгрила, развешанными по бокам. Солдаты в белых доспехах патрулировали зубчатые стены и стояли на страже у главных ворот. Опускная решетка поехала вверх при приближении колонны, и Матеон наблюдал, как полемарх выехал вперед, чтобы поговорить с часовыми.

К тому времени, как фургоны подъехали к ним, решетка была поднята, а ворота открыты. Сердце Матеона бешено колотилось в груди, а во рту пересохло, когда они проезжали мимо. Он сунул руку в сумку и схватил свою статуэтку Кейджа. Прежняя жизнь кончена.

Они остановились на плацу, где полемарх уже спешился и ждал их.

— Давайте, киски. Пошевеливайтесь. Построиться. Построиться в шеренгу, — проревел он, вся теплота исчезла. — У меня не весь день в запасе. — Он использовал свой меч в ножнах, чтобы заставить мальчиков занять позицию.

Мальчики стояли неловко, несмотря на месяцы тренировок, как будто никогда раньше не выстраивались в шеренгу. Даже Матеон, обычно такой безупречный, чувствовал себя не в своей тарелке. Его взгляд то и дело скользил по другим солдатам, проходившим мимо в своих покрытых боевыми шрамами доспехах. Они выглядели гигантами по сравнению с новыми парнями, настоящими мужчинами, выкованными в огне войны.

Приземистые квадратные здания окружали плац, и Матеон наблюдал, как солдаты снуют туда-сюда между ними. Он успокоился, увидев храм в дальнем конце. Он отправится туда после того, как устроится, и помолится.

— Да простит меня Кейдж за все, что я сделал, чтобы его разозлить, — сказал полемарх, прерывая его мысли. — Он, должно быть, действительно сумасшедший, раз прислал мне такую кучу бесполезных личинок. — Он прошелся взад-вперед вдоль очереди, прежде чем остановиться перед Регусом. — Ты выглядишь как какой-нибудь козлоеб, парень. Ты? Ты скучаешь по горным развлечениям? Это то, о чем ты думаешь?

— Нет, сэр, — сказал Регус за секунду до того, как полемарх ударил его по голове вложенным в ножны мечом, повалив мальчика на колени.

Полемарх наклонился над ним и снова ударил Регуса:

— Не смей называть меня «сэр»! Ты видишь эти полосы? Видишь?

Регус поднял голову, в его глазах стояли слезы.

— Да, с... — Он вовремя остановился. — Да.

— Хорошо. Это значит, что ты не слепой, а тупой. — Полемарх возобновил осмотр. — Эти нашивки означают, что я не офицер. Я не сижу на коне и не позволяю другим сражаться за меня. Я зарабатываю себе на жизнь смертью. Мой меч обагрен, а руки в крови — точно так же, как и будут ваши. Я полемарх, и вы будете повиноваться мне, как если бы я был самим Кейджем, стоящим перед вами, но, повторяю, вы не будете называть меня «сэр». Поняли?

— Да, полемарх, — хором отозвались парни.

Полемарх двигался вдоль строя, останавливаясь перед тем или иным парнем, крича на всех, высмеивая их, оскорбляя их семьи и проклиная их перед Кейджем. Раз за разом меч выхватывался, и новобранец падал. Ноги Матеона дрожали, когда полемарх приблизился, но мужчина прошел мимо, даже не взглянув на него во второй раз.

Как только полемарх обошел все ряды, он остановился.

— Вы — худший набор рекрутов, который я когда-либо видел. Но вы все быстро умрете, чтобы, по крайней мере, послужить Кейджу в Великой Тьме. Пока вы не окажете нам эту маленькую милость, следуйте за мной и возьмите свое снаряжение. Вам предстоит война. — Он направился к одному из зданий, и, после минутного колебания, парни последовали за ним.

Их отвели в кладовую и выдали доспехи. Церемонии не было, просто мужчина стоял за столом. Он уже собрал наборы, и каждый должен был взять по одному, независимо от размера. Маленький Хариан попытался попросить что-нибудь поменьше, но меч полемарха велел ему двигаться дальше.

Матеон посмотрел на свой. Маска-череп, которую он так долго хотел. Вблизи она казалась совершенно обычной. Она была из глины, но окрашена в белый, лаком, дающим эффект кости. Хрупкая вещь. Матеон знал, что в маске заключено благословение Кейджа, но ему хотелось бы каким-то образом его ощутить.

Неся свои доспехи, Матеон перешел в следующую комнату, где ему выдали меч, и он почувствовал еще один укол разочарования. Это не было