повествующие о раннем расселении славянских и иноязычных племен, Уваров решил предпринять раскопки курганов, скрывавших под своими насыпями останки обитателей Владимирской (по летописи — мерянской) земли.

А. С. Уваров был человеком с размахом, но главное — с необходимым капиталом и связями, и в 1854 году командировал археолога и нумизмата П. С. Савельева, выхлопотав ему полк солдат, в Переславский уезд. Раскопки почти двух тысяч курганов, оставшихся в наследство от веков, были закончены чуть ли не в один сезон. Результатом была великолепная выставка найденных предметов, которую лично осмотрел император, первая монография о древней истории центра русской земли — «Меряне и их быт по курганным раскопкам» — и попреки последующих поколений археологов, в наследство которым достались груды прекрасных вещей, однако никак не паспортизированных: в день вскрывалось до полусотни курганов, а документация, как видно, не велась…[1]

Вещи оказались «немыми». Заставить заговорить их могло лишь чудо — открытие новых могильников того же времени, не замеченных усердным исследователем.

Но П. С. Савельев поработал на славу. Не раз и не два, обходя вокруг Плещеева озера, мы с Вадимом пытались усмотреть среди громадных оспин, испещривших зеленые склоны берега — у села Веськова, на горе Гремяч возле музея «Ботик», под Городищем, в зарослях дубняка и орешника под деревней Криушкино, — следы пропущенных или оставленных раскопщиками насыпей. Напрасно! Словно гигантским гребнем в сотни лопат был «прочесан» этот край. И, как бы по молчаливому сговору, археологи-слависты поставили крест на этих местах.

Погребение, раскопанное мною в Купанском, было сродни чуду. Правда, лишь в том случае, если здесь были и другие захоронения, а не одно это случайное погребение.

Обо всем этом мы не раз говорили с Вадимом. В отличие от меня он верил, что находка не была случайной и в песке купанских дюн, под домами и бараками старого поселка, лежит никем еще не тронутый славянский могильник.

— Понимаешь, — доказывал он мне, — ну просто должен быть здесь могильник! И место подходящее, и песочек… А время-то какое: одиннадцатый век, славяне только-только сюда пришли, расселились, еще о новом Переславле и мыслей нет, живут на Клещине городище. Но если есть здесь могильник, должно быть и поселение. Ты мне только пару черепков покажи, а дальше я уже все сам найду.

Но черепков как раз и не было. И теперь, вертя в пальцах вот этот единственный, принесенный из-за Козьей горки Романом, Вадим поглядывал на меня хитрым заговорщическим взглядом, в котором искорками мерцала надежда: а вдруг то самое?

— Ну как, пойдут для дела?

— Еще бы, Роман Иванович, спасибо большое! Так, говорите, у варниц? Обязательно посмотрим…

Вадим расстегивает ватник и старательно прячет черепок в нагрудный карман. Остальные Саша уносит в дом. «Еще черепочков прибавилось!» — говорит, наверное, сейчас Прасковья Васильевна.

Снова усаживаемся в лодку. На этот раз мотор заводится неожиданно быстро, и мы скользим по свинцовой холодной воде.

За те несколько дней, что осваиваем мотор, я успел привыкнуть к новой скорости проносящегося и меняющегося вокруг пейзажа. Я уже не напрягаюсь, у меня не устает рука, не затекает спина, а главное, сквозь грохот мотора я ухитряюсь слышать, о чем говорят мои друзья.

Они удобно устроились на носу, следят за проплывающими в небе кронами сосен и ведут неторопливую беседу все о том же неолите, которому посвящены здесь все наши дни. На этот раз темой дискуссии служат размеры Польца, та громадная территория — около ста тысяч квадратных метров, — по которой разбросаны находки. Настоящий районный центр тех времен! И удивительно насыщенный всем, чем только можно. По прошлым раскопкам я знаю, что иногда здесь нельзя двинуть лопатой и слой приходится разбирать ножом.

И сейчас Саша, наш главный спорщик, кипятится, доказывая Вадиму, невозмутимо взирающему на небо, что здесь-то не так.

— Пойми ты, не может это быть одним поселением, не может! Наверняка их здесь было несколько… А каждое последующее не совпадает с предыдущим. Вот копай на разных концах — и материал будет разный…

— Может быть, они жили здесь непрерывно.

— Чудак! Ну сколько жили? Тысячелетие? Два? И на одном месте все?

— Куда же им бежать было? И зачем?

— А войны? А эпидемии?

— Что же что войны… Из-за чего воевали? Опять же из-за озер, из-за дичи. Ну, пришел кто-нибудь, перебил здешних, сам на их место сел… Тут поинтереснее штука есть: откуда они кремень брали? Своего-то у них не было — нет здесь нигде известняков, не выходят они на поверхность. На Оке или на Верхней Волге просто: поработай с часок киркой на обрывах, и хватит тебе кремня на целый год…

— Вот и привозили оттуда.

— А там свои гаврики сидели и за так кремня не давали. А кремень верхневолжский у них есть. Вот тебе и загадка!

— Слушай, начальник, а что они пили? Для сугрева-то? Им ведь даже пива сварить не из чего было — земледелия-то еще не знали…

— Мухомор пили, — кратко бросаю я. — А заготавливали они мухомор по осени всем обществом и выдавали по календарным праздникам на разгул души…

— Мухоморовку, значит… Слушай, а соль они знали?

— А хлебушек белый пекли? А сельдь-залом делали? — ехидствует над Вадимом Саша.

Но тот знал, что спросить.

Мы знаем много, но, в сущности, ничтожно мало. Мы ухватываем только схему, только генеральную линию исторического процесса, но это не означает, что мы ухватываем саму жизнь. Достаточно открыть любой учебник истории, любой раздел его: там будет перечень событий, лиц, даты, будут названы силы, суммированные до безликости, которые эти события вызвали, но не жизнь.

Облик жизни складывается из тысячи мелочей, на которые живущие не обращают внимания, не замечают их до тех пор, пока вдруг та или другая мелочь из этой жизни не выпадет.

Что мы знаем о пище неолитического человека — не о том, что он употреблял в еду (хотя и этого мы как следует не знаем), но о том, как именно он употреблял эту пищу?

О том, что он ее варил, можно судить по черепкам, сохранившим остатки нагара на стенках горшков. О том, что он ел и рыбу, и мясо, свидетельствуют кости рыб и животных. Но как готовил человек эту рыбу и мясо? Чем приправлял и заправлял? Ел в виде шашлыков, рагу, супов, похлебок? Это от нас скрыто, как и то, употребляли ли в неолите соль? А ведь человек мог обратить на нее внимание, по крайней мере здесь, рядом с выходами соляных источников.

— Думаю, знали. Хотя прямых доказательств этому нет…

Правда, у меня есть еще доказательства