В Штабе ВВС Аркадию Федоровичу выдали специальные талоны на питание в ресторане гостиницы «Москва». И каждый божий день он приезжал туда в одно и то же время — на завтрак, обед и ужин. Правда, от ужина чаще всего отказывался из-за посещения театра, но несколько раз приходил.

Гостиница «Москва»… Ею «гордились, считали ее украшением города, — напишет известный писатель Эдуард Хруцкий. — Вспомните фильм Григория Александрова “Цирк”. — Любовь Орлова живет в роскошном номере люкс, окна которого выходят на Красную площадь и Кремль. Звучит в номере белый рояль, ветер шевелит легкие занавески, а за окнами радость строящегося социализма.

А вот коварный американский импресарио пытается сорвать номер “Полет в стратосферу” Он угощает нашу наивную героиню лучшими конфетами и тортами. И делает это в “Птичьем полете”, знаменитом кафе на тринадцатом этаже гостиницы “Москва”

Много лет эта гостиница была символом столицы. Продавались конфеты в коробках в виде макета гостиницы, парфюмерные наборы, а в знаменитой кондитерской в Столешниковом переулке на витрине красовался торт в виде знаменитого отеля.

И даже когда кинооператоры снимали прифронтовую Москву, то танки обязательно шли мимо знаменитой гостиницы, мимо нее шагали полки ополченцев, ехали конные патрули. “Москва” стала символом военной Москвы».

В годы войны в ней селили генералов, приехавших с фронта, работников органов госбезопасности и внутренних дел, командиров партизанских отрядов, известных военных корреспондентов и творческий состав фронтовых киногрупп. По рассказу Константина Симонова, в гостинице всегда была горячая вода, всегда работали телефоны и никогда не выключали электричество. И это в годы войны!

Что же касается ресторана, то мнение Э. Хруцкого в нашем случае немаловажно: «Ах, ресторан, ресторан! Москвичи, привыкшие к уюту “Националя”, роскоши “Метрополя” и “Гранд-Отеля”, презрительно именовали этот огромный зал конюшней. Но, как его ни называй, в тяжелом 42-м году в этом огромном зале, отделанном мрамором, собирались люди, чьи имена вошли в нашу историю. Кроме пищи, которая полагалась по талонам, за деньги, причем немалые, можно было заказать вареную или жареную картошку, селедочку, горбушу, соленые огурцы, консервированное мясо и котлеты. И, конечно, водку и ликер…

Гостиница «Москва»

Вся эта услада стоила больших денег, но у фронтовиков они были. В те годы не приходилось устраивать демонстрации из-за “боевых”, положено — получи.

Конечно, этот оазис жратвы и выпивки манил к себе московских гулявых людей, в основном артистов вернувшихся в Москву театров.

Войти в гостиницу без пропуска было невозможно. У дверей стояли строгие автоматчики из полка НКВД».

Итак, ресторан гостиницы «Москва», январь 1944 года, ужин по талонам… Как мне рассказывал сам Аркадий Федорович, там тогда питались в основном работники Госплана, который находился напротив. Кормили хорошо, по заказу. Единственное неудобство — приходилось приезжать туда пораньше, чтобы скорее добраться до своей гостиницы до наступления комендантского часа. Ужин по талонам заканчивался в 21.00.

Буквально в первый же день капитан Ковачевич попал на ужин. Летчик-ас одет в шерстяную гимнастерку защитного цвета. На груди с левой стороны Золотая Звезда и чуть ниже ордена: Ленина и Красного Знамени, медаль «За оборону Сталинграда», справа орден Красной Звезды и знак «Гвардия». Одним словом, настоящий герой! Тут же подбегает официант и услужливо спрашивает:

— Товарищ капитан, вас куда?

— Мне куда-нибудь за столик, чтоб я тут не светился.

— Все будет в ажуре, не переживайте, — и официант проводит его до нужного места, где принимает заказ.

Когда он уходит, за столик вдруг подсаживается неизвестный пехотный капитан и сразу же спрашивает:

— Можно с вами?

— Пожалуйста, — отвечает Ковачевич и смотрит на него с явным подозрением.

— Вот, возьмите, — пехотный капитан протягивает удостоверение оперуполномоченного СМЕРШа.

— А почему не на фронте? — следует закономерный вопрос.

— Я после ранения возвращаюсь. И сейчас, пока мне место ищут, попросили взять под контроль этот объект.

За ужином два капитана разговорились. Аркадий Федорович говорил неохотно, но разговор поддержал. Зато смершевец, явно скучавший по общению с фронтовиками, говорил не умолкая:

— С началом войны все рестораны в Москве, кроме тех, что были при гостиницах высшего разряда — «Гранд-Отель», «Националь» и «Москва», — закрыли. Например, в «Астории» организовали столовую для работников Моссовета, райкома партии и других важных учреждений. Теперь с этого месяца в Москве работают коммерческие рестораны. Цены, сами понимаете, в них чудовищные, но столичная жизнь бурлит. Ту же «Асторию» облюбовали, так скажем, генералы блатного мира. Все при деньгах. Там же трутся иностранцы из военных миссий Польши и Франции. А еще английские журналисты.

Но вот на часах уже около 21.00, ужин по талонам заканчивается, и Ковачевич прощается со смершевцем:

— Спасибо за компанию, а мне пора возвращаться в гостиницу.

— Ну, подождите, — уговаривает тот, — посидите со мной, пожалуйста, я вам покажу такое зрелище, которое вы никогда не видели и никогда не увидите!

— Но поймите же, скоро начнется комендантский час и у меня будут проблемы, — возражает Ковачевич.

— Не переживайте, мы все решим!

И Аркадий Федорович, озадаченный неизвестным действом, остался.

Дальше как в сказке: уходят люди, и происходит смена декораций. Через минут десять зажигаются люстры, а был полумрак, и открывается на всю ширь сцена. Появляются новые люди, в основном молодежь, и играет оркестр. Какая-то певичка поет знаменитое танго Оскара Строка «Скажите, почему?». Ресторан уже забит золотой молодежью столицы. Ковачевич внимательно слушает комментарии смершевца:

— Вот это сын…, а этот сын… Все имеют бронь, а должны быть на фронте.

В гостиницу Аркадий Федорович вернулся до полуночи. Офицер СМЕРШа, как и обещал, выписал ему пропуск. Добирался на попутках. А потом долго думал об этом московском вечере.

Герой Советского Союза гвардии майор Ковачевич А.Ф.

«Мне хочется затронуть вопрос чрезвычайно важный для каждого летчика, а в особенности летчика-истребителЯ, при всяких условиях: при выполнении боевого задания над полем боя, в тылу у противника и при полете над своей территорией. Это вопрос об осмотрительности.