— Сегодня днем я обыскал его письменный стол, оружия там не было. Я ее предупреждал, чтобы она его убрала из стола. Теперь она говорит, что это все равно не помогает.

— А когда это «теперь»? — осведомился Оулз.

— После ее возвращения домой и до моего звонка в полицию.

— Вы обыскали стол. Зачем? — Оулз поднял руки и положил их на колени. На меня он посмотрел равнодушно, словно ответ его не интересовал.

— Он опять начал пить. И я решил, пусть лучше револьвер лежит где-нибудь подальше. Но в ту ночь он не пытался покончить с собой. Это был просто спектакль.

Оулз кивнул. Вынул изо рта изжеванную сигарету, бросил в пепельницу и взял другую.

— Я бросил курить, — сказал он. — Кашель одолел. Но не отпускает проклятая привычка. Обязательно должен держать сигарету в зубах. Вам что, поручали за ним присматривать, когда он один оставался?

— Ничего подобного. Сегодня он пригласил меня на ленч. Мы поговорили, настроение у него было неважное — не клеилось с работой. Решил приложиться к бутылке. Считаете, мне надо было ее отнять?

— Пока что ничего не считаю. Пытаюсь понять. Вы сколько выпили?

— Я пил пиво.

— В неудачный день вы сюда попали, Марло. За что был выписан чек? Тот, что он подписал, а потом разорвал?

— Все хотели, чтобы я переехал сюда жить и держал его в узде. Все — это он сам, его жена и его издатель по имени Говард Спенсер. Он, наверное, в Нью-Йорке. Можете у него проверить. Я отказался. Тогда м-с Уэйд приехала ко мне, сказала, что ее муж сбежал во время запоя, она волнуется, просит его найти и доставить домой. Это я сделал. Дальше — больше. Скоро мне пришлось тащить его в дом вон с той лужайки и укладывать в постель. Я ничего этого не хотел, Берни. Просто как-то все само раскручивалось.

— С делом Леннокса это не связано?

— О господи. Дела Леннокса больше нет.

— Это уж точно, — сухо заметил Оулз, потирая себе колени. С улицы вошел сыщик и что-то сказал другому. Потом подошел к Оулзу.

— Приехал какой-то д-р Лоринг, лейтенант. Говорит, его вызывали. Он врач хозяйки.

— Впустите его.

Сыщик вышел, появился д-р Лоринг со своим аккуратным черным саквояжем, облаченный в костюм из легкой ткани. Он был холоден и элегантен. Прошел мимо меня не глядя.

— Она наверху? — осведомился он у Оулза.

— Ага, в спальне. — Оулз встал. — От чего вы лечите ее демеролом, док?

Д-р Лоринг нахмурился.

— Я прописываю своим пациентам то, что считаю нужным, — холодно сказал он. — Объяснять не обязан. Кто говорит, что я даю м-с Уэйд демерол?

— Я. Там наверху флакон с вашей фамилией на этикетке. У нее в ванной настоящая аптека. Может, вы не знаете, док, но у нас в участке целая выставка этих таблеточек. Снегири, краснушки, желтки, балдейки — полный набор. Демерол, пожалуй, хуже всех. Говорят, на нем жил Геринг. Когда его поймали, принимал по восемнадцать штук в день. Армейские врачи отучали его три месяца.

— Я не знаю, что означают эти слова, — надменно заявил д-р Лоринг.

— Не знаете? Жаль. Снегири — амитал натрия. Краснушки — секонал. Желтки — нембутал. Балдейки — барбитурат с добавкой бензедрина. Демерол — синтетический наркотик, образует очень стойкое привыкание. Вы их так легко раздаете налево и направо? У этой дамы разве что-нибудь серьезное?

— Для ранимой женщины муж-пьяница — весьма серьезное несчастье, — сказал д-р Лоринг.

— Но его вы не стали лечить? Жаль. М-с Уэйд наверху, док. Простите, что задержал.

— Вы ведете себя вызывающе, сэр. Я буду жаловаться.

— Жалуйтесь, — согласился Оулз. — Но до этого сделайте вот что. Обеспечьте, чтобы у дамы была ясная голова. У меня к ней ряд вопросов.

— Я сделаю то, что ей будет показано по состоянию здоровья. Вы что, разве не знаете, кто я такой? И чтобы все было ясно — м-р Уэйд не являлся моим пациентом. Я не лечу алкоголиков.

— Зато их жен лечите, — огрызнулся на него Оулз. — Да, я знаю, кто вы такой, док. У меня уже душа в пятках. Меня зовут Оулз, лейтенант Оулз.

Д-р Лоринг пошел наверх. Оулз снова сел и ухмыльнулся мне.

— С таким требуется деликатное обхождение, — сообщил он.

Из кабинета появился человек и подошел к Оулзу. Худой, серьезный, в очках, с высоким лбом.

— Лейтенант.

— Выкладывайте.

— Ранение контактное, типичное для самоубийства, с большим расширением от давления глаз. Глазные яблоки выпячены по той же причине. Не думаю, что с наружной стороны на револьвере остались отпечатки. На него попало слишком много крови.

— Могли его убить во сне или в беспамятстве? — спросил Оулз.

— Конечно, но показаний к этому нет. Револьвер — бескурковый Уэбли. Что характерно, очень туго взводится, но очень легко разряжается. Отлетел в сторону в результате отдачи. Пока что согласен с версией самоубийства.

Ожидаю высокого процента алкоголя в крови. Если он достаточно высок… — человек замолчал и выразительно пожал плечами… — может быть, начну сомневаться в этой версии.

— Спасибо. Судебному следователю позвонили? — Человек кивнул и удалился.

Оулз зевнул и посмотрел на часы. Потом на меня.

— Хотите смыться?

— Конечно, если вы разрешите. Я думал, что нахожусь под подозрением.

— Это удовольствие у вас еще впереди. Околачивайтесь поблизости, где вас легко найти, вот пока и все. Вы когда-то у нас служили, знаете, как бывает. Иногда приходится работать быстро, пока улики на месте. На этот раз все наоборот. Если это убийство, кому это выгодно? Жене? Ее здесь не было.

Вам? Конечно, вы были один в доме и знали, где револьвер. Идеальная раскладка. Только мотива нет, но тут, возможно, надо учесть, что вы человек опытный. На мой взгляд, если бы вам пришло в голову кого-нибудь убить, вы могли бы это сделать не так явно.

— Спасибо, Берни. Вообще-то, мог бы.

— Прислуги не было. У них выходной. Остается вариант случайного посетителя. Но он должен был знать, где у Уэйда револьвер; появиться как раз, когда тот был так пьян, что заснул и отключился; спустить курок, когда шум моторки заглушил выстрел, и удрать до вашего возвращения. Судя по тому, что мне пока известно, такой вариант не проходит. Единственный, у кого были средства и возможность, вряд ли пустил бы их в ход — по той простой причине, что он единственный. — Я встал, собираясь уходить.

— О'кей, Берни. Я буду дома весь вечер.

— Только вот еще что, — задумчиво произнес Оулз. — Этот самый Уэйд был знаменитый писатель. Большие деньги, большая слава. Мне-то самому его дерьмовые книжки не по душе. В бардаке и то попадаются люди приятнее, чем его персонажи. Это вопрос вкуса, я полицейский, не мне судить. У него был прекрасный дом в одном из лучших мест в стране. Красивая жена, полно друзей, никаких забот. Интересно, что же его так достало, если он пустил себе пулю в лоб? А ведь что-то достало, черт побери. Если вы знаете, то имейте в виду — придется это выложить. Ну, пока.