– Но она же подставила…

– Нет. Фэнси нашла для нас выход. Спасение. Поэтому будь с ней любезным. Как и с другими женщинами, чьи имена она назовет.

– Хорошо, Нилс.

Сальдо чувствовал, что приказы Хеллстрома противоречат здравому смыслу, но ослушаться не мог.

Хеллстром встал и направился к выходу из Центрального поста обеспечения безопасности.

– Если вы понадобитесь, вас можно будет найти в вашей соте? – спросил Сальдо.

Хеллстром кивнул и вышел.

Вместо того, чтобы отправиться домой, Хеллстром повернул налево в главную галерею, потом по боковому спуску добрался до лифтовой площадки и, дождавшись, когда дверь откроется, вошел в скоростной лифт. На пятьдесят первом уровне он вышел из лифта в очередную галерею, где было не так людно, как наверху. Несмотря на то, что и здесь кипела работа, звуки ее были приглушены. Даже работники, попадавшиеся навстречу Хеллстрому, ступали мягко, по-кошачьи, чтобы не нарушить царившую тут тишину.

Хеллстром прошел через галерею и, когда впереди показалась арка входа в лабораторию, где работали над Проектом-40, стал размышлять, что скажет сидевшим там специалистам.

Чужаки думают, будто это изобретение способно плавить и формовать такие металлы, как сталь. Это представление они получили, штудируя страницы с семнадцатой по сорок первую доклада TRZ-88a. Они поняли, что речь идет о высоких температурах, но это лишь незначительная часть проблематики проекта.

Этого хватит. Достаточно кратко, чтобы не раздражать специалистов, которые не любят, если их надолго отвлекают от работы, и весьма информативно, чтобы они осознали важность проблемы.

Хеллстром остановился в дверном проеме, ведущем в лабораторию с куполообразным потолком. Он решил подождать, пока в работе специалистов лаборатории будет перерыв. Входить сюда можно было лишь в случае крайней необходимости. К тому же здешние специалисты отличались весьма вспыльчивым характером.

Хеллстром уже привык иметь дело с физиками из этой лаборатории и не реагировал на их странности, но часто думал о том, какой переполох возник бы во Внешнем мире, если бы они каким-то образом туда попали.

Их было двадцать, и все они трудились над массивным цилиндрическим объектом, расположенным в залитой светом центральной части лаборатории. К каждому из них был приставлен мускулистый симбионт. Физики-исследователи были для Термитника настоящим сокровищем, а выведение и взращивание каждого далось очень тяжело. Их гигантские головы размером почти сорок сантиметров в длину (от безволосых подбородков до кромки белоснежных волос) и тридцать в ширину (если мерить по надбровным дугам, под которыми скрывались выпуклые голубые глаза, как звезды сверкавшие на фоне темной кожи) свидетельствовали о том, что эти существа появились на свет в результате кесарева сечения. Ни одна женщина не смогла произвести более трех таких младенцев; смерть при родах для матери столь ценного существа была практически нормой, но Термитник был готов заплатить высокую цену. Они доказали свою значимость для Термитника множество раз, и, собственно, именно из-за них первые колонисты положили конец векам кочевой жизни. Исследователей, как и результаты их работы, надлежало скрывать от Внешнего мира. Это обстоятельство привносило в их бытие немало черт, казавшихся более чем странными. Жезл-шокер, который был побочным продуктом работы над Проектом-40, был лишь одним из их созданий. Они придали электронным приборам, которыми пользовался Термитник, высокую степень надежности, мощи и незаметности. Кроме того, ими были разработаны новейшие пищевые добавки, сделавшие жизнь стерилизованных рабочих более гармоничной и безопасной.

Узнать их можно было сразу. В дополнение к мощной черепной коробке генетическая линия, которая породила этих специалистов, наделила их характеристиками, естественными при данной специализации, но сильно отличавшими физиков от их диких коллег, что свидетельствовало о еще большей дифференциации вида. Вместо ног у них были какие-то чахлые обрубки, и каждый из них нуждался в постоянной помощи химически стерилизованного рабочего, в котором генетически были развиты мускульная сила и покладистый характер.

Поскольку ноги у физиков работали плохо, то передвигались они либо на специальных креслах-платформах с паучьими лапами, либо на руках своих ассистентов-симбионтов. Да и руки у них были тонкими и хилыми, с изящными пальцами. Как и их ассистенты, специалисты-физики были генетически стерилизованными, а потому не могли оставить потомства. Со всеми прочими работниками Термитника эти специалисты вели себя достаточно резко; они были вспыльчивы и грубоваты – просто потому, что химическое обуздание эмоций вело бы к ослаблению интеллекта, а ведь именно могучий интеллект и был их главным достоянием. Даже симбионты становились мишенью их атак. Вместе с тем по отношению друг к другу они вели себя предупредительно и мягко – качество, которое было развито в специалистах после серии внутренних конфликтов в их профессиональной среде. Эти конфликты значительно уменьшили ценность вида.

Наконец Хеллстрома заметили. Одна из работниц лаборатории, старшая по возрасту, прервала работу и, посмотрев на Хеллстрома, знаками пригласила подойти, да побыстрее – времени на общение с неспециалистами у нее не было. Так же знаками, прижав пальцы ко лбу, она дала ему понять, что его вторжение в лабораторию прерывает мыслительный процесс у нее в голове.

Хеллстром поспешил к ней. На коже женщины виднелись шрамы от многочисленных экспериментов, в процессе которых что-то нарушилось. Ей помогал передвигаться бледный плечистый стерилизованный мужчина, чьи руки и торс бугрились мышцами. С испуганным видом симбионт робко смотрел на Хеллстрома, знаками передававшего женщине-физику информацию.

– Какое мне дело до того, что думают чужаки? – спросила специалист.

– Они смогли на основе нескольких страниц понять, что вы решаете проблему сверхвысоких температур, – ответил Хеллстром, по-прежнему знаками.

И тогда она заговорила, полагая, что звуки лучше выразят степень ее раздражения, чем знаки:

– Вы считаете, эти чужаки могут нас чему-нибудь научить?

– Мы часто учимся на их ошибках, – произнес Хеллстром, не реагируя на ее эмоции.

– Минуту помолчите! – попросила женщина-физик и закрыла глаза.

Хеллстром знал, что сейчас перед ее внутренним взором разворачивается содержание тех злополучных страниц, которое она соотносит с мнением Перуджа и их нынешней работой.

Наконец она открыла глаза и сказала:

– Уходите.

– Помогло ли вам то, что я сообщил? – поинтересовался Хеллстром.

– Да, – кивнула женщина и, выпроваживая назойливого гостя ворчанием, раздраженно добавила: – Иногда ваш брат способен-таки добыть ценную информацию, если, конечно, вам везет.

Хеллстрому удалось сдержать довольную усмешку. Он повернулся и направился к дверям. Работа возобновилась, однако сопровождающие ее звуки были не теми, что прежде. Выходя, Хеллстром обернулся. Специалисты оживленно жестикулировали. Чаще всего в их жестах читался знак, обозначающий «температура», хотя прочие знаки были Хеллстрому непонятны, поскольку физики давно разработали свой собственный жестовый язык, облегчавший им общение друг с другом. Тем не менее Хеллстром догадался: они обработают полученные от него сведения и в самое кратчайшее время учтут их при доработке Проекта-40.