Не будучи дураком, Корсико не согласился проглотить эти урезанные факты, как ребенок глотает ложку меда вместе с лекарством. Он делал заметки, он хотел знать, каковы косвенные улики, он задавал хорошие вопросы, и Барбаре приходилось изворачиваться. В конце он сказал, что она пожалеет, если обманывает его.

– Митчелл, мы же работаем вдвоем, – напомнила ему Хейверс.

– Не забывай об этом, – сказал он ей на прощанье.

Ажар рассказал Барбаре, где находится фаттория ди Санта Зита, и как только они с Корсико нашли это место на карте, Хейверс отправилась туда на арендованной машине, оставив Корсико на тротуаре виа Борго Джианотти, за периметром городской стены. Когда он скрылся из виду, она проехала до реки Серхио, а потом направилась из города.

Барбара поняла, что фаттория ди Санта Зита находится высоко в холмах, и ведет к ней опасная дорога, вся состоящая из шпилек и двойных поворотов. Ландшафт состоял наполовину из леса, наполовину из сельскохозяйственных угодий, которые в основном были виноградниками и оливковыми рощами. На фабрику указывал хорошо видимый знак. Барбара поняла, зачем нужен был этот знак, как только повернула налево и направилась в сторону места назначения: в нее чуть не врезался открытый MG[361], классический автомобиль, двигавшийся зигзагами под управлением молодого человека. Его спутница в это время покусывала его за мочку уха. Все дружно нажали на тормоза, и водитель MG прокричал:

– Упс-с-с, прошу прощения! Эй, попробуйте «Санджиовезе» 2007 года! Мы купили целый ящик. Не ошибетесь… Боже, Каролина, убери оттуда свою руку!

Под хохот – свой и своей спутницы – он смог объехать машину Барбары и устремился вниз по дороге.

Из всего этого Хейверс заключила, что на фаттории ди Санта Зита дегустируют вина, и очень скоро поняла, что не ошиблась. Примерно через четверть мили по грунтовой дороге она приехала к въезду на fattoria. Совсем недалеко от ворот Барбара увидела старинную каменную постройку, практически полностью скрытую зарослями цветущей глицинии. Перед ней в беспорядке стояли столы и стулья. Двери были открыты.

Барбара припарковалась рядом с дегустационным залом и прошла по галечной дорожке и каменной террасе, на которой, собственно, и стояли столы. В винокурне было темновато, поэтому она несколько минут постояла у входа, давая глазам возможность привыкнуть к полумраку.

Сержант ожидала увидеть Лоренцо Муру, но ошиблась. Она увидела грубо сработанный бар, заставленный стаканами и бутылками вина, произведенного на территории фаттории. Здесь же стояла корзинка с печеньем и лежало несколько головок сыра, прикрытых прозрачной полусферой. В воздухе так сильно пахло вином, что Барбара подумала, что сможет опьянеть, просто глубоко вдыхая этот воздух. Именно так она и сделала, и ее рот наполнился слюной. Неплохо было бы сейчас выпить стаканчик вина. Она не отказалась бы и от нескольких кусков сыра.

Из пещероподобного помещения за дегустационным залом, где Барбара различила три емкости из нержавеющей стали и целую батарею пустых зеленых бутылок, появился молодой человек, который спросил:

– Buongiorno. Vorrebbe assaggiare del vino?[362]

Барбара с непониманием уставилась на него. Видимо, молодой человек это понял, потому что перешел на английский, на котором он говорил с легким акцентом, похожим на датский.

– Англичанка? Хотите попробовать стаканчик «Кьянти»?

Барбара показала свое полицейское удостоверение и объяснила, что приехала, чтобы переговорить с Лоренцо Мурой.

– Он на вилле, – услышала она в ответ.

Молодой человек махнул в сторону внутренних помещений винокурни, как будто через них можно было попасть на виллу, и стал объяснять, как туда добраться. Можно поехать, а можно пойти пешком, сказал он, это недалеко. Идите по дороге, обойдите фермерский дом, пройдите в ворота – и вы ее увидите.

– Лоренцо будет на крыше, – сказал он в заключение.

– А вы, полагаю, на него работаете? – поинтересовалась Барбара.

Парню было около двадцати лет; возможно, студент из Европы, нашедший себе на лето работу-учебу-развлечение в Италии. Тот ответил утвердительно, а когда Хейверс спросила, есть ли здесь еще такие же, как он, ответил, что больше никого нет, кроме рабочих, работавших в фермерском доме и на вилле.

– И долго вы здесь работаете? – спросила Барбара.

Он рассказал, что всего неделю, и она мысленно исключила его из своего списка подозреваемых.

Сержант отправилась на виллу пешком, обратив внимание на размах и разнообразие деятельности, которая велась на фабрике. Это были не только виноградники, спускавшиеся по склонам холмов, на фоне других виноградников на противоположных склонах. Рощи оливковых деревьев говорили о доходах, получаемых от оливкового масла, а скот, пасущийся у ручья внизу, говорил о мясном производстве.

В старом фермерском доме вовсю шел ремонт, так же как и на вилле. Последняя располагалась на вершине травянистого холма, ее стены были покрыты лесами. На крыше толкалось около десятка мужчин. Они были заняты тем, что отдирали металлические листы с крыши и сбрасывали их на землю. Листы планировали с высоты третьего этажа; все это сопровождалось оглушительным шумом, тучами грязи и криками на итальянском языке. Над всем этим звучала музыка – так громко, что ее можно было услышать по всей Тоскане. Это был старый рок-н-ролл на английском языке: Чак Берри интересовался, почему Мэйбелин не хочет хранить ему верность.

Один из рабочих заметил Барбару, и за это она была ему благодарна. Перекричать Чака Берри у нее не было никаких шансов. Этот мужчина помахал рукой и исчез. Через минуту на его месте появился Лоренцо Мура.

Он стоял на фоне вечернего солнца, уперев руки в бока, и наблюдал, как Барбара приближается к вилле. Она подумала, узнает ли он ее после их единственной встречи в Лондоне месяц назад? По-видимому, узнал, потому что поспешно спустился по непрочным лесам, мало обращая внимания на собственную безопасность. К тому моменту, как Хейверс приблизилась к громадной веранде, он вышел из-за угла здания, и по выражению его лица она поняла, что почетного караула не будет.

Лоренцо заговорил первым, спросив:

– Что вы здесь делаете?

Барбара подождала секунду, прежде чем ответить. Он выглядит так же плохо, как и Ажар, подумала она. Бессонные ночи, слишком много физической работы днем, неправильное питание, усилия, которые он прикладывал, чтобы проживать день за днем, горе… Это прикончит любого. Но ведь кишечная палочка делает то же самое, пришло ей в голову. Он выглядел ослабевшим, и лицо его было мучнисто-белого цвета. Родимое пятно на его щеке стало темно-багровым.

– Вы болели, мистер Мура? – спросила сержант.

– Моя женщина и наш ребенок в кладбище пять дней, – ответил он. – Как мне выглядеть?