— Не глазейте на девку.

— Казимир первый начал.

— Нет, не я, не я.

— Не трогай Казимира! — Он еще раз шлепает Стива. Руки его все еще пахнут бойней, кровью убитых животных.

— Ну я тебе еще задам, — шепчет Стив спустя некоторое время.

— А-а-а.

Полак усмехается про себя. Он знает, что Стив забудет об этом, а если и нет, то всегда найдется возможность улизнуть. Всегда так бывает.

В классе все кричат.

— Кто налепил жвачку на скамейки, кто это сделал?

Мисс Марсден вот-вот заплачет.

— Тише, дети, тише, пожалуйста. Джон и ты, Луиза, очистите скамейки.

— Почему мы, ведь не мы же ее налепили?

— Я помогу им, — вызывается Полак.

— Хорошо, Казимир, ты хороший мальчик.

Девочки, вытянув носики, оглядываются по сторонам с любопытством и негодованием.

— Это Казимир налепил, — шепчут они, — это он.

Их шепот доходит до слуха мисс Марсден.

— Ты это сделал, Казимир? Скажи мне правду, я не накажу тебя.

— Я? А зачем мне надо было это делать?

— Подойди сюда, Казимир.

Он подходит к столу. Учительница обнимает его, а он прижимается к ее руке. Глядя на ребят и подмигивая им, кладет голову ей на плечо. Дети хихикают.

— Ну, Казимир, не делай больше этого.

— Чего не делать, мисс?

— Это ты налепил жвачку на скамейки? Скажи мне правду, я не буду тебя наказывать.

— Нет, не я.

— А на скамейке Казимира нет жвачки, мисс Марсден, — говорит Алиса Рэфферти.

— Почему же твоя скамейка чистая? — спрашивает учительница.

— Не знаю, может быть, тот, кто сделал это, боится меня?

— Так кто же это сделал, Казимир?

— Откуда я знаю. Нужно мне вытирать скамейки?

— Казимир, ты должен стараться быть хорошим мальчиком.

— Да, мисс Марсден.

Он возвращается на свое место и, притворяясь, что помогает ребятам, перешептывается с девочками.

Летом ребята гуляют до позднего вечера. В безлюдных местах играют в прятки и обливаются водой из пожарных кранов. Летом всегда происходят какие-то волнующие события. То где-нибудь дом сгорит, то, взобравшись на крыши, они подсматривают за взрослыми ребятами, как те обхаживают девчонок. А если очень жарко, можно прошмыгнуть в кинотеатр, потому что входные двери оставляют открытыми для проветривания.

Один или два раза им действительно повезло.

— Эй, Полак, в переулке за домом Сальваторе валяется пьяный.

— А деньги у него есть?

— Откуда я знаю? — огрызается мальчишка.

— А-а, ну пошли.

Они тихо крадутся по переулку и выходят на пустынное место за домами. Пьяный храпит.

— Ну, давай, Полак.

— «Давай»! А как потом поделимся?

— Сам поделишь.

Он подкрадывается к пьяному и медленно ощупывает его в поисках кошелька. Пьяный перестает храпеть и хватает Полака за руку.

— Пусти, черт возьми…

Пошарив вокруг себя свободной рукой, Полак находит на земле камень, поднимает его и бьет пьяного по голове. Тот еще сильнее сжимает руку, и он вновь наносит ему удар. «Где же кошелек? Где кошелек? Надо скорее». Полак лезет в карманы и вытаскивает кое-какую мелочь.

— О'кей, пошли.

Двое мальчишек тихо выходят из переулка и делят деньги около уличного фонаря.

— Шестьдесят центов мне, двадцать пять — тебе.

— Ты что? Ведь нашел-то его я.

— А ты что? Я рисковал, — говорит Полак. — Или ты думаешь, это не в счет?

— А-а-а.

— Пошел ты к чертям собачьим.

Насвистывая, он уходит, и его трясет от хохота при мысли о том, как он бил пьяного. Утром этого человека нет, и Полак чувствует облегчение.

«Пьяного не убьешь», — думает Полак. Он знает об этом от старших.

Когда Полаку исполняется десять лет, отец умирает, и после похорон мать пытается устроить его на работу на бойню. Но спустя месяц его замечает инспектор по образованию, и матери ничего не остается, как определить своего сына в сиротский дом. Приходится учиться кое-чему новому, впрочем, не столь уж и новому. Нужно быть очень осторожным, чтобы не попасться, иначе здорово влетит.

— Вытяни-ка руку, Казимир.

— Зачем, сестра? Что я такого сделал?

— Кому сказали, вытяни руку. — Удар по ладони так силен, что Казимир подскакивает.

— Святой Иисус!

— За богохульство, Казимир, тебя следует наказать еще раз. — Одетая в черное рука вновь поднимается и ударяет его по ладони.

Когда он возвращается на свое место, ребята смеются над ним.

Сквозь слезы он изображает на лице неуверенную улыбку. «Ничего особенного», — шепчет он. Но пальцы за ночь распухают, и все утро он не находит себе места от боли.

Больше всего следует остерегаться Пфейфера, учителя физкультуры. В столовой, перед тем как начать есть, надо просидеть три минуты молча, пока произносятся молитвы. Пфейфер в это время шныряет где-то позади скамеек и следит, не шепчется ли кто-нибудь.

Полак покосил глазами в ту и другую сторону; кажется, поблизости никого нет.

— Что, черт возьми, мы будем жрать сегодня?

Бац! Голова сотрясается от удара.

— Полак, когда я говорю молчать, надо молчать.

Он сидит, тупо уставившись в тарелку в ожидании, когда утихнет боль; очень трудно удержаться от того, чтобы не потереть голову.

Позднее он думает: «Господи, да у этого Пфейфера глаза на затылке».

Были и ангелы. Левша Риццо, крупный детина четырнадцати лет, заправляет всей компанией, когда нет Пфейфера или кого-либо из сестер и братьев. Нужно с ним подружиться, иначе будет плохо.

— Что я могу сделать для тебя, Левша? (Полаку десять лет.)

Левша разговаривает со своими помощниками.

— Пошел вон, Полак.

— Почему? Что я тебе сделал?

— Проваливай, тебе говорят.

Полак идет по общей спальне, внимательно оглядывая пятьдесят коек и полуоткрытые тумбочки. В одной из них лежит яблоко, четыре цента и небольшое распятие. Он хватает распятие и идет к койке Левши.

— Эй, Левша, у меня есть кое-что для тебя.

— На черта мне нужна эта штука?

— Отдай ее сестре Кэтрин. Скажи, подарок.