окружающих сумерках телом, особенно волосами — словом, желаннейшая цель для неленивого стрелка. Да и для её ослабевших крыльев запас высоты был дополнительной страховкой от ошибок, но, как назло...

...Наконец — как ответ на её молитвы, ей удалось поймать слабенький ветерок, и бешено работая рулевыми и большими крыльями, и даже подруливая ногами, девушка свечой взмыла в зенит, в высоту, с которой открывалась великолепная панорама на поле сражения, и там, в спокойном парении, наконец, наложила на себя лёгкую согревающую изоляцию. Поудобнее прижала копья к груди, собралась с мыслями, открыла глаза — и острым взглядом летающего существа найдя одинокий флаг драгонария, падающей звездой — метеором, бросилась к нему, к Тардешу! — в сумасшедшем пике навстречу салюту из магии, стрел и трассеров, даже не подумав — а хватит ли сил затормозить, не разбиться о землю возле его ног...

Последний бой Боатенга

...Боатенг из невидимости снял пробегавшего снайпера короткой очередью, и снова спрятался за импровизированным укрытием. По трупам с визгом и звоном ударили ответные выстрелы, но лишь высекли целый фейерверк искр. Нет, в уме Тардешу не откажешь — отличнейшею позицию выбрал! Здесь где-то около сотни демонских кавалеристов полегло — ещё при взрыве, сущее кладбище. Всем казалось, что у стратега крыша поехала, когда он приказал прорываться сюда, как только их отрезали, но сомневались напрасно — замёрзшие в чугунные чушки на этом морозе трупы, оказались лучше любых брустверов — лошадиные не брали даже ручные гранаты! Правда, был другой недостаток — всё, что долетало, жутко рикошетировало, превращая каждую пулемётную очередь в концерт дьявольских барабанщиков — именно так и был ранен Тардеш, случайной пулей, но в голову. Обидна была даже не потеря командира — с остальными телохранителями и выжившими штабистами, Боатенг вполне мог продержаться всё сражение, — а вывод из строя хорошего стрелка, каким показал себя сегодня драгонарий. А волшебных коней, которые могли бы выручить, уже отдали ранеными гонцам с важными приказами...

Слева, градусов пятьдесят по периметру, был крутейший обрыв — именно он сыграл роковую роль в судьбе погибших кавалеристов, но он же и позволил старшему бхуте снять часть солдат с круговой обороны и сосредоточиться на более уязвимых направлениях. Правда и с той стороны не надо было зевать — временами там пробегали снайперы, могущие доставить ой как много проблем окруженному штабу, но, к счастью, у врага, тоже окруженного с той стороны, ещё было чем заняться. Но момента, когда на захват стратига выделят отдельно озабоченную ими группу, по всем правилам, оставалось ждать недолго.

Боатенг, полуобернувшись, крикнул Обеко, заменившему убитого радиста:

— Ну, как там?

— Да никак!

— А янычар этот не появлялся опять?

— Да какой прок? Ни я, ни он друг друга не понимаем!

И в этот момент враг решился на очередной приступ. Первого снял вестовой — чётко, одним выстрелом, в голову. Телохранитель выпрыгнул во весь свой рост навстречу атакующим, и с бедра, длинной очередью, скосил двоих, себя же отругав за перерасход боеприпасов. Третий оказался умнее, и зашел с фланга, схватил автомат бхуты за ремень, и отвёл в сторону, думая, что обезопасил себя — но тотчас же полетел с обрыва от удара прикладом. Боатенг краем глаза заметил четвёртого — тот прыгнул чуть ли не со спины, вооруженный почему-то вместо винтовки здоровенным молотом — и пришла бы пора встретиться старому бхуте со своими предками, если бы не неожиданное, с очень острого угла сверху копьё, пригвоздившее «молотобойца» на пол-пути.

Телохранитель с размаху сел на землю, выхватив уже не нужный теперь тесак. Его обдало жарким веяньем крыльев демона, и он обернулся, ожидая увидеть кого-нибудь из авангарда самураев. Каково же было его удивление, когда вместо сильного воина, он встретился взглядом с голой, дрожащей от холода девочкой, в которой с трудом, но всё-таки узнал младшую из принцесс Гайцона!

С минуту он смотрел, опешив, потом ещё минуту — просто пялился, на третьей у Мацуко свело судорогой ногу, и она упала, — это, наконец, вывело бедного мужика из ступора.

— Ты... Вы откуда?

— Моя пришел спасать Тардеш-сама, — ответила она, лязгая зубами: — Моя может с Тардеш-сама улететь!

— Понятно... Эй, кто-нибудь! На трупах демонов есть одежда, которую можно снять? У нас девчонка замерзает!

— Моя не надо одежда, — возразила принцесса, поднимаясь и растирая ногу: — Моя будет лететь с Тардеш-сама — высоко, далеко — нести Тардеш-сама, моя в одежда лететь недалеко, Тардеш-сама тяжелый, моя тоже тяжелый, одежда тяжелый, моя падать.

Боатенг не мог оторвать глаз от рук, скользящих по голени и крутому бедру, и сквозь мяукающий гайцонский акцент еле разобрал:

— Ты его-то, самого, хоть поднимешь?!

Девушка подняла уроненное прежде копьё, и лёгким движением пальцев переломила его пополам:

— Ещё вопросы есть?! — похоже, общий язык они найдут, хоть и с кошачьим акцентом.

Боатенг развернулся:

— Так, внимание всем, будем эвакуировать стратига! Шифры сбросить, карты и книги, электронику всю — в костёр! Ты и ты, — он ткнул пальцем в незнакомых штабистов: — Помогайте его раздеть! Товарищу принцессе нужно максимально облегчить груз! Снимай всё, я сказал! Это не десантный челнок, это просто девчонка! Каждый золотник на счету! Кваси, кончай поднимать этот флаг, мало к нам мин залетело?! Оторви его от флагштока, дай сюда! Остальные — подавить всё стреляющее, нам не надо сбитых принцесс на взлёте!

Звякнула случайная пуля и срикошетировала в девушку. Телохранитель обмер — неужели всё, дали шанс и сразу отобрали?! Нет, принцесса была не такого сорта — выбив искры из её правой груди, пуля отскочила, оставив только синяк, и брызги слёз из глаз девчонки. Вообще, если приглядеться, на её тонкой и нежной коже было уже за десяток подобных отметин — ясно, что летела она сюда отнюдь не через богатые стадами и зверьём пажити, — но Боатенг уже на свой век насмотрелся на девичье тело, и только сказал, переведя дух:

— Слава твоим предкам, что они тебя такой сделали!

Кадомацу поняла эти слова немного по-другому... но тоже положительно.

Один из раздевавших Тардеша держал в зубах наствольный фонарик. Свет, освещавший череп призрака изнутри, придавал странное выражение его лицу. Но вместе с другим они слаженно сняли с бесчувственного Тардеша пробитый шлем, развязали плащ, расстегнули замки доспехов. Боатенг вынул из его