той же стороны площади при входе с боков среднего бульвара, обратив лицами одну к другой на одних гранитных пьедесталах без ступеней, соразмерной величине статуям и местности.

2. Так же не менее сего нахожу приличным статуи сии на таких же гранитных пьедесталах и без ступеней по сторонам с боков въездов вновь устраиваемого через реку Неву постоянного моста (Благовещенского, потом Николаевского, ныне Лейтенанта Шмидта. — Ю. О.), т. е. две статуи со стороны Английской набережной и две со стороны Васильевского острова, обратив их лицами одна к другой, приличие в постановке сих статуи потому более соответственным сему месту, что статуи сии изображающие победу, будут означать и ту победу, которой венчалось преодоление всех прежде бывших препятствий к устроению столь великолепного моста».

Конечно он, Росси, поставит эти колонны в начале бульвара. Они исполнят роль соединительного звена между Синодом, украшенным скульптурами, и строгим портиком манежа, но слишком просто задание и потому неинтересно. Вот если бы… И зодчий опять начинает мыслить масштабами городских ансамблей…

Сейчас строят мост через Неву — от Благовещенской площади к пространству между 4-й и 6-й линиями Васильевского острова. Первый железный постоянный мост в городе. Вот если расширить Благовещенскую площадь и перед въездом на мост поставить еще две гранитные колонны с фигурами Победы и точно такие же колонны установить на съезде с моста на Васильевский остров. Тогда все завяжется в единый узел — площадь перед Исаакием, затем Благовещенская, чудо техники — новый мост и новая, нарядная площадь на Васильевском острове. В единую цепь соединятся торжественные ансамбли площадей левого и правого берегов Большой Невы…

Предложение Росси, конечно, не приняли во внимание. А когда в 1850 году завершили сооружение моста, то он сразу стал излюбленным местом гулянии петербуржцев. Из воспоминаний современника: «Любимая прогулка теперь — Благовещенский мост, дивное ожерелье красавицы Невы, верх искусства во всех отношениях! Мост прельщает в двойном виде. Днем он кажется прозрачным, будто филиграновый, легкий как волны, а при полночном освещении является громадною массою, спаивающею между собой два города…»

И этот урок ничему не научил старого мастера. Едва завершив установку колонн на Конногвардейском бульваре, он принялся рисовать планы устройства площади южнее Исаакиевского собора. У зодчего одно правило — «любовь и честь своего звания». Над ним начинают посмеиваться. Кое-кто даже называет за глаза фантазером, а он не мыслит себя вне архитектуры, как нельзя сегодня представить историю русского зодчества без имени Росси. Карл Иванович трудится истово и самозабвенно. А может, именно в этом жаждет найти отдохновение от многочисленных домашних забот?

Задача непростая. На южной оконечности площади, на левом берегу Мойки там, где некогда собирался он возвести дворец Михаила Павловича, архитектор А. Штакеншнейдер построил великолепный дом для великой княжны Марии Николаевны, ставшей после замужества герцогиней Лейхтенбергской. Против него, на правом берегу Мойки по обеим сторонам Синего моста, архитектор Н. Ефимов начал возводить здания Министерства государственных имуществ. На северной стороне площади завершалось сооружение Исаакиевского собора. И все эти строения следовало как-то объединить, придать огромному пустырю вид, достойный столицы.

Скорее всего, в конце 1845 года зодчий составляет записку:

«Архитектор Росси принимает смелость представить два проекта местности Исаакиевской площади от Синего моста, с показанием строений казенных и частных в том виде, как оные ныне существуют.

По проекту № 1 предлагает оставить сию площадь в настоящем виде, тем более что она соответствует величию монументального вида здания Исаакиевского собора; но чтобы избегнуть однообразия на столь большом пространстве, предлагает на сей площади между обеими Морскими воздвигнуть из цельного куска Сердобольского гранита обелиск соразмерно величине и приличию площади и собора, а у квадратного подножия обелиска с каждой стороны поставить фигуры, изображающие четыре главнейшие реки Российской империи в виде фонтанов; также устроить вокруг оного приличные газовые фонари, которые не только будут украшать вид площади, но освещением будут полезны местности.

По чертежам № 2 Росси предлагает устроить между обеими Морскими сквер с железною решеткою и газовыми фонарями для приличного освещения площади, посреди сквера устроить фонтан, чтобы придать местности живость, а объему площади красивый вид, не отнимая монументального вида Исаакиевского собора.

Также предлагает устроить бульвары с боковых сторон у вновь строящихся домов у Синего моста, чтобы скрыть бóльшую часть неправильных выступов обывательских строений между Морскими, каковые бульвары не будуг стеснять приезда к означенным домам, потому что от бульвара до строения ширина до шести саженей, более нежели проезд от строения до реки Мойки.

Архитектор Росси полагает, что по сему второму проекту вид всей местности, столь огромной площади, будет иметь приличное образование: Исаакиевский собор сохранит свою монументальную важность, зелень сквера и боковые бульвары украсят местность, скроют бóльшую часть неправильных выступов, а из Мариинского дворца перспективный вид будет удовлетворителен для глаз».

Задумывая в свое время устроение «правильной» площади против Зимнего дворца, Карл Иванович мечтал поставить в центре большой обелиск. Тогда обелиск заменили триумфальной колонной. Теперь он решил водрузить ее перед Исаакиевским собором. Размечая Михайловскую площадь, зодчий собирался в центре сделать огромный фонтан. Государь не одобрил замысла. Сейчас Росси включил этот фонтан, украсив его скульптурами, в проект № 2.

О фонтанах по обе стороны Александровской колонны мечтал в свое время и О. Монферран. Потом, в начале 1850-х, он предложил устроить сразу три больших фонтана на пересечении Адмиралтейского проспекта с разбегающимися от него Невским, Гороховой улицей и Вознесенским проспектом. Но и это предложение не было принято. Изрезанный речками и каналами Петербург с его почти постоянно промозглой погодой не желал искусственных водоемов и водометов…

Проекты устройства «правильной» площади к югу от Исаакиевского собора были последней попыткой Карла Росси участвовать в преобразовании города. Не было больше сил, желаний, возможностей.

Сорок лет назад, в 1805 году, он подал свой первый проект — сооружения Адмиралтейской набережной. Мечтал, что воздвигнет памятник, который превзойдет «…своим величием все, что создано европейцами нашей эры…», но, увы, не получилось. Набережную строить не разрешили. Однако за прошедшие четыре десятилетия Карл Росси сумел придать столице Российской империи новое обличье, создал неповторимые ансамбли. Только новых площадей он образовал восемь и три старых перестроил. Он честно трудился. Сеял семена свои утром и вечером, не давая отдыха руке, потому что не знал, какие удачнее будут или какие равно хороши окажутся. И теперь имел право радоваться и гордиться.

III

Всем людям нужно какое-нибудь убеждение, какая-нибудь нравственная точка опоры. Было когда-то сказано: всему свое время и время всякой вещи под небом; время рождаться и время умирать… время искать и время терять… Карл Иванович свято верит в мудрость этих слов. Они помогают ему удержаться от чрезмерной радости. Они облегчают горечь разочарований и утрат.